×
Авторизация
 |
26 апреля 2024 г. пятница |
Безысходность
Случай на скорой помощи
После года работы в районе, полученной специализации в Кургане по неотложной хирургии и приобретения определенных практических навыков, уже было проще работать в хирургии, легче находить контакт с больными. Да и все время мы больше пропадали в больнице, чем дома. Весь календарный месяц поделили на четырех хирургов. Дежурств на дому выходило всего одна ургентная неделя, но, в сущности, редко когда хоть один день обходился без вызова в больницу.
Вот и на этот раз, ургентного хирурга не оказалось поблизости, или он в этот момент оперировал, сейчас и не помню, но вызвали меня и доставили на скорой помощи, прямо в хирургическое отделение нашей больницы. Меня уже ждали, а дежурный фельдшер, увидев в дверях мою фигуру, с облегчением сказала:
Ну, слава Богу, Сергей Степанович, мы уже и не знали, как с одним пациентом справиться. Орет благим матом, не дает сделать ему перевязку, да и к тому же пьяный!
А, что случилось, - задал я вопрос, может и не стоило его, сюда сразу в хирургию тащить? Сейчас всех больных распугает….
Да, его, пьяного тракториста, прямо из-под трактора «Беларусь» вытащили. Перевернулся на тракторе и стеклами кабины все лицо располосовал. В местном травмпункте сделали перевязку, да вот пока довезли, все кровью пропиталось. Пытались ему сделать повторную перевязку, без вашей помощи, но уж больно сильно кровь из раны идет. Побоялись, а вдруг там крупный сосуд поврежден, и придется шить, а вы все-таки стоматолог, вам проще с лицом заниматься.
Ну, пошли, посмотрим, - проговорил я и пошел одевать халат, - там все для шитья готово?
Да, мы давно все приготовили.
Из чистой перевязочной был слышен шум и голос хирургической санитарки:
Угомонись, мужичок, че ты, слюни распустил, весь пол оплевал кровью. Ну, напился, так молчи. Вот шебутной попался! Орет, ругается, а потом после него здесь убирай…..
Вы, должны мне оказать первую помощь и отпустить домой, - послышался голос потерпевшего.
Тебе же сказали, что сейчас приедет хирург и окажет тебе первую помощь, - в этот момент я открыл дверь и вошел в кабинет, - вот и хирург прибыл.
На больничной кушетке, с полностью перебинтованной головой, сидело маленькое мужское создание. Мужичок, метр с кепкой, такой шибздик, от горшка два вершка. При виде меня, он вопросительно стал смотреть на меня и ждал, что же я сейчас с ним буду делать. Ну, а делать надо было. Вся его повязка была полностью пропитана кровью, в области ушей, а свободная часть лица вся покрыта неглубокими порезами.
Это, кто здесь не подчиняется медицинским сестрам, - как можно строже спросил я, - вы, что ли?
Да, нет, я ничего, ну просто пошумел немного, а так ничего, делайте, что надо, да я разве против докторов, что-нибудь плохого имею.
Ну, если не имеешь, то давай снимем повязку и посмотрим, что там у тебя с головой, - предложил я, - и сев рядом с ним, на кушетку начал разматывать повязку.
После снятия повязки, мне открылась ужасающая картина. Левое ухо почти полностью было срезано со своего основания и держалось буквально на одной мочке. Другое ухо также было повреждено, но больше было прикреплено к голове. Видно, когда трактор перевернулся, и разбились стекла в кабине, осколки стекла как бритвой срезали трактористу уши. Выход из этой ситуации был один, попробовать пришить ему уши, а там уж Бог, судья, приживутся они или нет. Да, к тому же кровь обильно сочилась из раны, и в любом случае надо было останавливать кровотечение. Другие порезы лица не требовали хирургической обработки. Просто их надо было обработать йодом и наложить давящие повязки.
Вот, что тракторист, тебе необходимо сделать небольшую операцию, пришить обратно твои уши, вон посмотри в зеркало на свое отражение.
И вдруг нашего больного, как прорвало. Он не стал смотреть в зеркало, а вдруг вскочил на ноги и ринулся прочь из перевязочной. Стоящая в дверях палаточная сестра только и успела его перехватить. И откуда столько силы взялось в этом маленьком мужичонке. Я успел схватить его за руки, сгреб в охапку и потащил к кушетке. Но это деревенское чудо, стало еще сильнее вырываться, но куда ему против троих человек. Сумели его повалить на живот и зафиксировали у него ноги и туловище. Свободной оставили только голову, которой он начал вращать во все стороны, разбрызгивая капли крови по стенам. Тем временем я завернул ему обе руки за спину и придавил его всей тяжестью своего тела. Наш пострадавший внезапно затих, и «как раненый зверь» притаился, ожидая наших дальнейших действий.
Ты, что хочешь без ушей остаться, - пригрозил я ему, - так мы быстро это спровадим. Не успеешь и глазом моргнуть, вмиг их скальпелем оттяпаем. Будешь ходить, как Фантомас, только, что не зеленый.
Да, я согласен, не режьте мне уши, я только боли сильно боюсь….
Когда пьяный на тракторе ехал, чего ж ты ее не боялся?
Так, то пьяный, а сейчас в хирургии страшно.
Ладно, сейчас сделаю тебе анестезию и попробую тебе пришить уши, - и попросил у сестры, чтобы подала шприц с новокаином.
Во время анестезии, наш больной вел себя спокойно, когда же я начал пришивать ему левое ухо, вдруг стал вырываться из- под рук. Мне ничего не оставалось делать, как кулаком со всей силы двинуть его по спине. От неожиданности наш больной замер на несколько мгновений, а потом как заорал:
Фашисты! Сволочи! Убивают! Помогите! Фашисты!
Мне ничего не оставалось делать, как наклониться к нему и, щелкая перед его глазами ножницами сказать:
Еще, одно слово скажешь, чик и нет у тебя ушей. И скажу, что так у тебя и было, - сказал я и для верности еще пощелкал несколько раз перед его глазами ножницами.
После этого последнего предупреждения, наш больной уже не орал на все отделение. Только иногда, бормотал еле слышно, всхлипывая: «Фашисты, проклятые!». Хирургическую обработку я сделал полностью, пришил два уха и на удивление они прижились, и впоследствии не отпали от своего основания. Правда, немного нагноились хрящи ушной раковины, но в целом уши приросли к голове пациента.
Прошло несколько недель, после этого случая и вдруг заявляется ко мне на прием этот мужичонка и спрашивает: «Доктор, а неужели вы и в самом деле могли просто так отрезать уши?» Я ему ответил: «Отрезать, конечно, смог, но мне кажется, вам с ушами удобней ходить, чем без них? Не правда, ли?»
Мой пациент ничего не ответил, а молча вытащил из сумки бутылку водки, быстро ее поставил на стол и убежал прочь из кабинета.
Дежурство на скорой помощи
Проработав несколько месяцев в больнице, и уже начав осваивать азы по общей хирургии, в качестве ассистента, мне вольно и невольно приходилось сталкиваться с различными заболеваниями. Во время дежурства по больнице приходилось часто встречаться с непредсказуемыми ситуациями. Если фельдшера скорой затруднялись поставить диагноз и не могли помочь на дому больному, то они везли пациента в больницу, а тут уже дежурный врач по больнице решал, что делать с больным: госпитализировать в стационар или отпускать домой.
Стоматологи до меня в районной больнице раньше не работали. В основном вкалывали зубные врачи и фельдшера, переквалифицировавшиеся в дантистов. Да, собственно ума много и не надо было, будь ты с высшим образованием или со средним, все равно приходилось ковыряться в кариозных «дуплах» и рвать гнилые зубы. Пломбы, что врач-стоматолог, что зубной врач ставили одни и те же: из цемента «силидонта» или пластмассы «Норакрил» или «Акрилоксид». Как раз тогда и наступило время, когда амальгаму запретили, из-за ртути, а нового ничего не предложили. Поэтому опытные зубные врачи в несколько раз превосходили по своим мануальным навыкам молодых стоматологов. Одно и отличие было, что нас таскали по кафедрам внутренних болезней, хирургического профиля, вдалбливали основы гинекологии, педиатрии и общей гигиены. Но если считать, что отношение будущих стоматологов к клиническим дисциплинам не связанных со стоматологией было наплевательским, то любой отличник зубной врач, был в несколько раз умнее стоматолога, прогуливающего все лекции и практические занятия в мединституте.
Однообразие сельской жизни способствовало тому, что я всеми правдами и неправдами стремился дежурить по больнице, замещал заболевших врачей, но основной моей мечтой было – это дежурство на «скорой помощи». Но график работы на скорой был составлен очень плотно, да и видно боялась администрация больницы сразу же ставить молодого стоматолога на дежурство. Когда же меня основательно прощупали и поняли, что «я силен не только в зубах ковыряться» доверили мне поддежуривать на скорой. Обычно дежурство начиналось в пять часов вечера и заканчивалось в восемь часов утра. Таким образом, оплату производили за 15 часов работы. Это выражалось в денежной сумме около 20 рублей. Примерно шел один рубль за час работы. В воскресные и праздничные дни дежурства оплачивались по двойной ставке полностью. На сон часы и оплата не высчитывались. Если на полторы врачебной ставки, ты обязан был отдежурить три бесплатных дежурства, то за дежурство на скорой, все полностью оплачивалось, без всяких вычетов.
Вот однажды мне случай и представился. Как не хотелось этому верить, но первое дежурство на скорой помощи мне поставили в ночь, с 1 на 2 января. Сразу же успокоили, что в этот день будет мало вызовов, селяне еще не просохли после новогодней ночи и мало кому придет в голову вызывать врачей на дом. Но уже первые часы дежурства показали, что уснуть в эту ночь мне вряд ли придется.
Пришлось вспоминать и напрягать мозги по всем неотложным состояниям человеческого организма. Работа же врача скорой помощи в основном заключалась как в выведении больного из острого приступа болезни и определенного терминального состояния, так и решения вопроса о госпитализации. Главным принципом было это «Не навредить!» и «Не прозевать!». Навредить было сложно, даже при скудных клинических знаниях, а вот прозевать тяжелый клинический случай – запросто.
Врачи районной больницы из-за нехватки фельдшеров, постоянно поддежуривали на скорой помощи. Это уже стало традицией в Центральной районной больнице, особенно для молодых врачей. Еще не наступил тот период, когда за больничный лист, или за дефицитное лекарство, выписанное по рецепту, расплачивались наличными рублями. Нет, конечно, единичные случаи в здравоохранении были, но это еще не было системой. В основном все работали за гроши и мечтали, что через пять лет им повысят ставку на десять рублей, через десять лет еще на двадцать и вот и вся перспектива. Поэтому молодежь, вроде меня и стремилась на скорую.
Во-первых, это был дополнительный приработок, а во- вторых совершенствовался клинический опыт. Ведь необходимо было сразу принимать верное решение, поставить правильный диагноз, сделать нужную инъекцию препарата и решить вопрос с госпитализацией больного. Многие условно больные в районе стремились лечь в стационар и лучший вариант госпитализации, и был через скорую помощь. Ведь можно так симулировать симптомы болезни, что фельдшер отвезет больного в больницу, постоянного хроника, которому отказывали в госпитализации врачи на приеме, а дежурный врач, если он тем более другой специальности и, не зная, что за кадр перед ним сидит, от греха подальше положит такого больного. А уж если положили в стационар, то потом волей-неволей надо будет проводить весь курс лечения. Если же откажешь, то будет себе дороже. Такой больной обязательно накатает жалобу, дойдет до Обкома Партии, был такой орган власти, курирующий всё и вся, и принимающий решения далекие от медицины. Настоящих больных некуда класть, а этот мнимый больной будет занимать койку.
Обычно заведующие отделениями, всегда составляли списки таких хронических больных, рвущихся в стационар и предупреждали фельдшеров со скорой помощи и дежурных врачей, чтобы поосторожнее были с такими пациентами и зря их не госпитализировали.
В этот раз, после Новогодней ночи, никаких записей врачи не оставили. Обычно перед праздниками почти всех больных выписывали из стационаров. Оставались считанные единицы, после операций или действительно тяжелые. Так было и на 1 мая, на 9 мая и особенно на Новый год. Стал я ждать вместе с диспетчером звонков. Первый же вызов был связан с гипертонией. После новогодних излияний давление несколько скакнуло у больного. Поставил внутримышечно дибазол с папаверином, добился снижения давления и улучшения состояния больного, вернулся на скорой в больницу и стал опять ждать вызовов. Обычно на вызов бригада скорой помощи отправлялась в следующем составе. Врач или фельдшер, санитарка и водитель. Санитарку редко с собой брали. Если же вызов был связан с травмой, с аварией, то санитарка ездила вместе со всеми. Так и ездили, врач, выйдя из машины, идет впереди, санитарка тащит за ним сзади ящик с медикаментами и различными укладками, а водитель дожидается в кабине.
В этот раз позвонили по телефону и сказали, что молодой человек получил огнестрельное ранение в ногу и требуется скорая медицинская помощь. Только сообщили адрес и положили трубку. Санитарка в этот момент куда-то отлучилась, и рванули мы вместе с водителем Валерой одни на вызов.
Доехали до нужного адреса, смотрим нигде в доме нет ни огонька, стоит такая зловещая тишина, а обычно если случается любая травма, то родственники мечутся по улице возле дома, в ожидании скорой помощи, а тут никого. Я Валере говорю:
- Слушай, пошли со мной, мало ли какой дурак вдруг стрельнет из-за угла.
- Да, не боись, Степаныч, как бы это не был ложный вызов, что-то никого в доме не видно, и нет ни одного огонька, - приободрил Валера, но сам вылез из машины и пошел со мной.
Взяв ящик с медикаментами, я выставил его впереди себя как щит и пошел с Валерой во двор. Никого. Обошли дом вокруг, стали стучаться в дверь. Никаких признаков жизни. Уж думали поворачивать обратно, как услышали где-то в глубине двора, слабый женский крик:
- Сюда идите, быстрее, здесь раненый!
По звуку пошли к темнеющимся в глубине двора строениям, по тропинке, слабо протоптанной в снегу. Из черной темени отделилась живая фигура и быстро-быстро заговорила:
- Да, идите сюда, прямо на меня, здесь у нас находится летняя кухня, а в доме никого нет, все уехали праздновать Новый год.
В бледном свете луны направились мы к женщине, я со своим ящиком, а Валера сзади, за компанию. В этот момент приоткрылась дверь и в полоске света, пробивающейся из дома, мы разглядели молодую девушку, с накинутой на плечи шалью. На свет было идти сподручнее и мы, сориентировавшись, быстро добрались до дома. В небольшой комнате в детской кровати лежал грудной ребенок, и что-то лепетал по-своему, а на большом топчане сидел молодой человек, с перебинтованной правой ногой. Повязка видно была спроворена из простыни и в области пятки была густо пропитана кровью. Тут же рядом валялся разорванный в клочья кожаный башмак. Парень тихо постанывал и держался руками за повязку.
- Кто это тебя так стрельнул? – спросил я, - или может сам пальнул себе из ружья… По неосторожности.
- Да нет, я, и сам не знаю, кто стрелял, - промолвил парень, - какой-то мужик, ни с того ни с сего стрельнул и убежал. Пьяный, наверное.
- Что же вы за своим мужем не смотрите, - обратился я к девушке, - одного отпускаете ночью…
- Да, не муж он мне вовсе…
- А кто же такой, - поинтересовался я.
- Да, так знакомый, в гости заглянул, а тут видишь, его и подстрелили.
- Так, он говоришь случайно к тебе заглянул, а тут муж по пьянке, застал его не вовремя и приревновал?
- Не было здесь никакого мужа, - закричала молодая мамаша, - я никого не разглядела. Темно было, правда, Коля?
Коля лишь помотал головой и продолжал стонать. Дальнейшие вопросы были просто бесполезны. Развернув простынь на ноге и осмотрев рану, решил я его вести в больницу. По внешнему виду раны в ногу стреляли дробью и разобраться в домашних условиях, повреждена кость или нет, не представлялось возможным. Да и оставлять парня «в гостях» было нежелательно. Вдруг еще вернется муженек и начнет проводить семейные разборки. Наложив асептическую повязку на ногу, помогли мы пострадавшему доковылять до машины и отвезли в больницу.
Иван Андреевич Маркус, бывший главный врач ЦРБ, а по совместительству хирург, быстро сделал рентгеновский снимок и не найдя никаких повреждений в кости, определил парня в стационар, прописав ежедневные перевязки.
- А дробь будете доставать из раны? – поинтересовался я у хирурга, на рентгеновском снимке весь голеностопный сустав был буквально нафарширован дробью.
- Да, ты, что Сергей, кто же их там все найдет, - удивился Маркус, - они сами выйдут. Дробинки маленькие, и в основном под кожей, в мягких тканях. Если сейчас начнем ковыряться в ране, еще хуже сделаем. Так все заживет. Начнем делать перевязки, с мазью Вишневского, дробь сама вся и выйдет. Это если пуля сидит в кости, то надо ее доставать, а в этом случае, только уход и перевязки. Я бы его и домой отпустил, но тут медсестры уже сообщили при каких обстоятельствах получил он это боевое крещение. Пускай несколько деньков полежит в стационаре и нога подживет, и страсти поулягутся. Парню сейчас ходить трудновато, да и следователь из милиции сразу же после праздников навестит и все выяснит при каких обстоятельствах его ранили.
- А, что и в милицию уже сообщили?
- А то, как же! Это в первую очередь. Любое огнестрельное ранение, да и вообще любая травма, ножичком там поранили или молотком по голове стукнули, обязательно надо сообщать в милицию. Обычно пострадавшие сами звонят в милицию или их родственники. Кстати милиция приезжала, когда вы были на вызове?
- Нет, никого не было. Они видно туда не звонили.
- Ну, ясно, не хотели привлекать милицию. Ведь тому, кто стрелял, сейчас срок светит, - заключил Маркус и, пожелав нам хорошего дежурства, уехал на скорой домой.
Позже мы выяснили в милиции, что законный муж застал полюбовника жены у себя дома и не долго думая, схватил ружье и стрельнул по ногам вслед убегающему парню. Хорошо, что все еще так закончилось, ведь мог же запросто убить.
Ну, на этом происшествии новогодняя ночь не кончилась. Буквально успели разобраться с этим непутевым любовником, как поступил вызов: «Срочно приезжайте, умирает женщина! Лежит без сознания. Помогите!»
Крик отчаяния был большой, а вот, что в результате вышло. Приехали на вызов и вместе с водителем пошли в дом. Уже на улице было слышно, что гуляют в этом доме крепко. Из открытой форточки неслись громкие звуки гармошки и развеселые деревенские частушки матерного содержания. По всем признакам в этом доме еще никто не умер, или наоборот сумел выжить. Гуляют от радости.
Заходим в дом. В прихожей навалены прямо на полу полушубки и шубы прямо с вешалкой, вырванной из стены вместе с гвоздями. По всей комнате как попало, разбросаны валенки, сапоги и различная обувь. Тут же хрюкают два поросенка, копошащиеся в наваленной одежде и что-то пережевывающие своими поросячьими челюстями. В углу этой бардачной комнаты за веревку была привязана коза, лакающая пойло из миски и навалившая по всей комнате козьи катышки. Из соседней комнаты доносились пьяные крики и веселое пение. Мертвыми здесь и не пахло. Пришлось мне прямо из прихожей крикнуть:
- Здесь есть кто-нибудь? – в тот же миг пение разом прекратилось и из комнаты вывалился, по всей видимости, хозяин дома.
- А, вы кто такие будете и как вы сюда попали?
- Скорая помощь, вы же сами вызывали, звонили по телефону и сказали. Что у вас умирает женщина…
- Что, я звонил… - в затуманенном алкоголем мозгу зашевелились давно пропитые остатки мыслей, - а, точно я звонил…, - вспомнил мужик, - точно жена умирает. Маня, где ты мое солнышко! Любимая моя, к тебе скорая приехала, - вдруг завопил он и стал всхлипывать, утирая, откуда невесть выступившие пьяные слезы, вместе с соплями, развозя их по лицу.
- Ну, ладно, показывайте больную, - попросил я его, - времени мы много тратим на пустые разговоры.
- Сей момент, доктор, она должна вон в той комнате лежать. Ей как плохо стало, мы ее в ту комнату и оттащили.
- Может, она много выпила, и поэтому ей плохо стало? - спросил я его.
- Да, вы что, она не пьет, ну может самую малость…. Так, эх, праздник. Грех не выпить, - сказал хозяин, открывая дверь в маленькую комнатенку, отличающуюся от прихожей лишь отсутствием поросят и блеющей козы.
На железной панцирной кровати лежало «солнышко», любимая жена Маня в ночной сорочке поверх байкового одеяла и громко храпела. В парах воздуха витал крепкий запах сивушных масел от чрезмерного употребления деревенского самогона и не переработанной натуральной пищи, вышедшей изо рта больной не естественным путем.
- Тебя видно стошнило? – спросил мужичок, подскочив к кровати «больной» и начав тормошить ее. Манюня не подавала признаков жизни, продолжая крепко храпеть. Но тряска все-таки поспособствовала ее пробуждению. Она открыла свои мутные пьяные глаза и что-то стала бормотать. – Вот видите, доктор, она без сознания. Надо ей сделать уколы, померить давление и положить в больницу.
- Да, она скорее всего пьяная, придется вам за ложный вызов «скорой помощи» платить штраф, - решил припугнуть его я. – Вон смотри, от нее несет спиртным за версту.
- Она, совсем не пьет, - продолжал упорствовать муж, - моя жена, в отличие от меня, употребляет самогонки меньше.
- Но ей видно и этого хватило… Смотри, видишь около кровати наблёвано?
- Это у нее язва, стошнило, бывает иногда, - и стал руками прямо загребать и собирать в помойное ведро остатки пищи.
От вида такого занятия, меня самого чуть не вырвало, но хозяин ловко все собрал и размазал блевотину по полу мокрой тряпкой. Вдруг из прихожей с громким повизгиванием ворвались два поросенка и начали активно слизывать «манюнины» пищевые остатки. С урчанием, отталкивая друг от друга, они быстро заполировали пол в комнате своими пятаками и, подняв морды, вверх стали ожидать от своего хозяина добавки, но тот пнул поросят под зад и выгнал их из комнаты.
- Доктор, ну помогите моей жене. Померьте ей давление и сделайте какой-нибудь укол, - стал он меня умолять.
Делать нечего, достал я аппарат для измерения давления и начал мерить. Давление было нормальное. Пульс ровный, хорошего наполнения, ритмичный.
- А сколько лет твоей жене? – спросил я у супруга, - уже на пенсии?
- Да, какая пенсия, ей то всего тридцать четыре года. Она еще совсем молодая. Трое детишек у нас, маленьких. Старшему только двенадцать лет, а младшеньким два и четыре годика. До пенсии надо еще доработать.
Взглянув, на это молодое создание, валявшееся на кровати в грязной ночной сорочке, из которой едва пробивались женские груди, с какой-то высушенной морщинистой кожей, можно было заключить, что Мане не меньше шестидесяти лет, а тут всего тридцать четыре года.
- Откройте глаза, - попросил я ее, к этому времени «больная» уже проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, изображая из себя смертельно больную пациентку. Мои попытки насильно раскрыть ей глаза ни к чему не привели. Маня сильно зажмурилась и ни на какие слова не реагировала. – Откройте глаза, - снова попросил я ее, - мне надо посмотреть ваши зрачки, - но та продолжала со всей силой сжимать веки.
- Вот видите, - встрял тут ее муженек, - она без сознания. Даже глаза не может открыть? Истинно больная. Надо госпитализировать в больницу. Боюсь, до утра не доживет.
- Я бы ее положил в больницу, но там сейчас врачей нет. Все гуляют, пьют как и вы, - пришлось мне соврать, - что они не люди?
- Нет, конечно, люди, - согласился со мной муженек, - всем надо отдыхать.
- Вот завтра, а лучше послезавтра, когда все придут в себя после праздников пожалуйста, приезжайте к нам в стационар. Вы, со мной согласны?
- Согласен, но вы сейчас доктор ее в сознание приведите…
- Это мы запросто, - и достал из ящика спиртовую укладку со шприцом и иглами. – Сейчас мы ей поставим хороший укол, она и в сознание придет и может даже сегодня продолжать с вами праздновать Новый год.
- Вот и хорошо, вот и спасибо, - рассыпался в благодарностях хозяин и стал трясти свою законную половину, - сейчас тебе доктор укольчик поставит.
Бедная Маня по всей видимости не слишком любила уколы и сейчас лежала, чуть приоткрыв глаза и наблюдала за моими приготовлениями. Я же специально выбрал потолще и подлиннее иголку, вытянул ампулы с анальгином и димедролом, наполнил лекарством шприц, а сам следил потихоньку за Маней. Она стала проявлять признаки некоторого беспокойства.
- Ну, ка, хозяин, переверни свою любимую на живот, - попросил я его, - сейчас в попу укол будем делать. От него сразу же станет легче. Должна и глаза открыть и в сознание придти. Проверено многолетней практикой.
Еще с институтской скамьи я знал, что инъекция раствора анальгина очень болезненна. Его надо вводить медленно и не глубоко в мышцу. С этой больной решил я поступить по-другому. Со всего размаха всадил ей шприц в задницу и с силой, надавив, поршень быстро ввел лекарство. От такой «терапии» больная сразу же открыла глаза, но когда стал ее переворачивать на спину поспешила сразу же глаза сильно зажмурить и продолжала симулировать из себя больную, находящуюся в бессознательном состоянии.
- Ну, ладно, есть у меня еще один хороший укол, - стал рассуждать я, - от него тоже быстро в сознание приходят и давление нормализуется. Ну, ка поворачивай муженек, обратно свою жену на живот. Будем продолжать лечение.
От моих слов наша Маня стала понемногу двигать руками и ногами. Глаза стали сами приоткрываться. Видно ей не очень нравились эти болезненные уколы. Я же решил еще поставить какой-нибудь витамин из группы «В», тоже очень болезненный и не причиняющий организму никакого вреда. Сделав очередную инъекцию, по той же методике добился я полного восстановления сознания нашей симулянтки.
- Ну, принимай, хозяин свою супругу в полном здравии. Видишь, как уколы помогли. Если опять станет плохо, то вызывай скорую, приедем еще парочку укольчиков сделаем. Ну, я думаю, Маняня больше не захочет уколов. Должны эти помочь, - с этими словами сел я в машину и отправился в больницу. Впереди меня ожидали еще несколько ночных вызовов, но обычных, будничных, уже без всякого криминала.
Так и закончилось мое первое дежурство на скорой помощи.
После года работы в районе, полученной специализации в Кургане по неотложной хирургии и приобретения определенных практических навыков, уже было проще работать в хирургии, легче находить контакт с больными. Да и все время мы больше пропадали в больнице, чем дома. Весь календарный месяц поделили на четырех хирургов. Дежурств на дому выходило всего одна ургентная неделя, но, в сущности, редко когда хоть один день обходился без вызова в больницу.
Вот и на этот раз, ургентного хирурга не оказалось поблизости, или он в этот момент оперировал, сейчас и не помню, но вызвали меня и доставили на скорой помощи, прямо в хирургическое отделение нашей больницы. Меня уже ждали, а дежурный фельдшер, увидев в дверях мою фигуру, с облегчением сказала:
Ну, слава Богу, Сергей Степанович, мы уже и не знали, как с одним пациентом справиться. Орет благим матом, не дает сделать ему перевязку, да и к тому же пьяный!
А, что случилось, - задал я вопрос, может и не стоило его, сюда сразу в хирургию тащить? Сейчас всех больных распугает….
Да, его, пьяного тракториста, прямо из-под трактора «Беларусь» вытащили. Перевернулся на тракторе и стеклами кабины все лицо располосовал. В местном травмпункте сделали перевязку, да вот пока довезли, все кровью пропиталось. Пытались ему сделать повторную перевязку, без вашей помощи, но уж больно сильно кровь из раны идет. Побоялись, а вдруг там крупный сосуд поврежден, и придется шить, а вы все-таки стоматолог, вам проще с лицом заниматься.
Ну, пошли, посмотрим, - проговорил я и пошел одевать халат, - там все для шитья готово?
Да, мы давно все приготовили.
Из чистой перевязочной был слышен шум и голос хирургической санитарки:
Угомонись, мужичок, че ты, слюни распустил, весь пол оплевал кровью. Ну, напился, так молчи. Вот шебутной попался! Орет, ругается, а потом после него здесь убирай…..
Вы, должны мне оказать первую помощь и отпустить домой, - послышался голос потерпевшего.
Тебе же сказали, что сейчас приедет хирург и окажет тебе первую помощь, - в этот момент я открыл дверь и вошел в кабинет, - вот и хирург прибыл.
На больничной кушетке, с полностью перебинтованной головой, сидело маленькое мужское создание. Мужичок, метр с кепкой, такой шибздик, от горшка два вершка. При виде меня, он вопросительно стал смотреть на меня и ждал, что же я сейчас с ним буду делать. Ну, а делать надо было. Вся его повязка была полностью пропитана кровью, в области ушей, а свободная часть лица вся покрыта неглубокими порезами.
Это, кто здесь не подчиняется медицинским сестрам, - как можно строже спросил я, - вы, что ли?
Да, нет, я ничего, ну просто пошумел немного, а так ничего, делайте, что надо, да я разве против докторов, что-нибудь плохого имею.
Ну, если не имеешь, то давай снимем повязку и посмотрим, что там у тебя с головой, - предложил я, - и сев рядом с ним, на кушетку начал разматывать повязку.
После снятия повязки, мне открылась ужасающая картина. Левое ухо почти полностью было срезано со своего основания и держалось буквально на одной мочке. Другое ухо также было повреждено, но больше было прикреплено к голове. Видно, когда трактор перевернулся, и разбились стекла в кабине, осколки стекла как бритвой срезали трактористу уши. Выход из этой ситуации был один, попробовать пришить ему уши, а там уж Бог, судья, приживутся они или нет. Да, к тому же кровь обильно сочилась из раны, и в любом случае надо было останавливать кровотечение. Другие порезы лица не требовали хирургической обработки. Просто их надо было обработать йодом и наложить давящие повязки.
Вот, что тракторист, тебе необходимо сделать небольшую операцию, пришить обратно твои уши, вон посмотри в зеркало на свое отражение.
И вдруг нашего больного, как прорвало. Он не стал смотреть в зеркало, а вдруг вскочил на ноги и ринулся прочь из перевязочной. Стоящая в дверях палаточная сестра только и успела его перехватить. И откуда столько силы взялось в этом маленьком мужичонке. Я успел схватить его за руки, сгреб в охапку и потащил к кушетке. Но это деревенское чудо, стало еще сильнее вырываться, но куда ему против троих человек. Сумели его повалить на живот и зафиксировали у него ноги и туловище. Свободной оставили только голову, которой он начал вращать во все стороны, разбрызгивая капли крови по стенам. Тем временем я завернул ему обе руки за спину и придавил его всей тяжестью своего тела. Наш пострадавший внезапно затих, и «как раненый зверь» притаился, ожидая наших дальнейших действий.
Ты, что хочешь без ушей остаться, - пригрозил я ему, - так мы быстро это спровадим. Не успеешь и глазом моргнуть, вмиг их скальпелем оттяпаем. Будешь ходить, как Фантомас, только, что не зеленый.
Да, я согласен, не режьте мне уши, я только боли сильно боюсь….
Когда пьяный на тракторе ехал, чего ж ты ее не боялся?
Так, то пьяный, а сейчас в хирургии страшно.
Ладно, сейчас сделаю тебе анестезию и попробую тебе пришить уши, - и попросил у сестры, чтобы подала шприц с новокаином.
Во время анестезии, наш больной вел себя спокойно, когда же я начал пришивать ему левое ухо, вдруг стал вырываться из- под рук. Мне ничего не оставалось делать, как кулаком со всей силы двинуть его по спине. От неожиданности наш больной замер на несколько мгновений, а потом как заорал:
Фашисты! Сволочи! Убивают! Помогите! Фашисты!
Мне ничего не оставалось делать, как наклониться к нему и, щелкая перед его глазами ножницами сказать:
Еще, одно слово скажешь, чик и нет у тебя ушей. И скажу, что так у тебя и было, - сказал я и для верности еще пощелкал несколько раз перед его глазами ножницами.
После этого последнего предупреждения, наш больной уже не орал на все отделение. Только иногда, бормотал еле слышно, всхлипывая: «Фашисты, проклятые!». Хирургическую обработку я сделал полностью, пришил два уха и на удивление они прижились, и впоследствии не отпали от своего основания. Правда, немного нагноились хрящи ушной раковины, но в целом уши приросли к голове пациента.
Прошло несколько недель, после этого случая и вдруг заявляется ко мне на прием этот мужичонка и спрашивает: «Доктор, а неужели вы и в самом деле могли просто так отрезать уши?» Я ему ответил: «Отрезать, конечно, смог, но мне кажется, вам с ушами удобней ходить, чем без них? Не правда, ли?»
Мой пациент ничего не ответил, а молча вытащил из сумки бутылку водки, быстро ее поставил на стол и убежал прочь из кабинета.
Дежурство на скорой помощи
Проработав несколько месяцев в больнице, и уже начав осваивать азы по общей хирургии, в качестве ассистента, мне вольно и невольно приходилось сталкиваться с различными заболеваниями. Во время дежурства по больнице приходилось часто встречаться с непредсказуемыми ситуациями. Если фельдшера скорой затруднялись поставить диагноз и не могли помочь на дому больному, то они везли пациента в больницу, а тут уже дежурный врач по больнице решал, что делать с больным: госпитализировать в стационар или отпускать домой.
Стоматологи до меня в районной больнице раньше не работали. В основном вкалывали зубные врачи и фельдшера, переквалифицировавшиеся в дантистов. Да, собственно ума много и не надо было, будь ты с высшим образованием или со средним, все равно приходилось ковыряться в кариозных «дуплах» и рвать гнилые зубы. Пломбы, что врач-стоматолог, что зубной врач ставили одни и те же: из цемента «силидонта» или пластмассы «Норакрил» или «Акрилоксид». Как раз тогда и наступило время, когда амальгаму запретили, из-за ртути, а нового ничего не предложили. Поэтому опытные зубные врачи в несколько раз превосходили по своим мануальным навыкам молодых стоматологов. Одно и отличие было, что нас таскали по кафедрам внутренних болезней, хирургического профиля, вдалбливали основы гинекологии, педиатрии и общей гигиены. Но если считать, что отношение будущих стоматологов к клиническим дисциплинам не связанных со стоматологией было наплевательским, то любой отличник зубной врач, был в несколько раз умнее стоматолога, прогуливающего все лекции и практические занятия в мединституте.
Однообразие сельской жизни способствовало тому, что я всеми правдами и неправдами стремился дежурить по больнице, замещал заболевших врачей, но основной моей мечтой было – это дежурство на «скорой помощи». Но график работы на скорой был составлен очень плотно, да и видно боялась администрация больницы сразу же ставить молодого стоматолога на дежурство. Когда же меня основательно прощупали и поняли, что «я силен не только в зубах ковыряться» доверили мне поддежуривать на скорой. Обычно дежурство начиналось в пять часов вечера и заканчивалось в восемь часов утра. Таким образом, оплату производили за 15 часов работы. Это выражалось в денежной сумме около 20 рублей. Примерно шел один рубль за час работы. В воскресные и праздничные дни дежурства оплачивались по двойной ставке полностью. На сон часы и оплата не высчитывались. Если на полторы врачебной ставки, ты обязан был отдежурить три бесплатных дежурства, то за дежурство на скорой, все полностью оплачивалось, без всяких вычетов.
Вот однажды мне случай и представился. Как не хотелось этому верить, но первое дежурство на скорой помощи мне поставили в ночь, с 1 на 2 января. Сразу же успокоили, что в этот день будет мало вызовов, селяне еще не просохли после новогодней ночи и мало кому придет в голову вызывать врачей на дом. Но уже первые часы дежурства показали, что уснуть в эту ночь мне вряд ли придется.
Пришлось вспоминать и напрягать мозги по всем неотложным состояниям человеческого организма. Работа же врача скорой помощи в основном заключалась как в выведении больного из острого приступа болезни и определенного терминального состояния, так и решения вопроса о госпитализации. Главным принципом было это «Не навредить!» и «Не прозевать!». Навредить было сложно, даже при скудных клинических знаниях, а вот прозевать тяжелый клинический случай – запросто.
Врачи районной больницы из-за нехватки фельдшеров, постоянно поддежуривали на скорой помощи. Это уже стало традицией в Центральной районной больнице, особенно для молодых врачей. Еще не наступил тот период, когда за больничный лист, или за дефицитное лекарство, выписанное по рецепту, расплачивались наличными рублями. Нет, конечно, единичные случаи в здравоохранении были, но это еще не было системой. В основном все работали за гроши и мечтали, что через пять лет им повысят ставку на десять рублей, через десять лет еще на двадцать и вот и вся перспектива. Поэтому молодежь, вроде меня и стремилась на скорую.
Во-первых, это был дополнительный приработок, а во- вторых совершенствовался клинический опыт. Ведь необходимо было сразу принимать верное решение, поставить правильный диагноз, сделать нужную инъекцию препарата и решить вопрос с госпитализацией больного. Многие условно больные в районе стремились лечь в стационар и лучший вариант госпитализации, и был через скорую помощь. Ведь можно так симулировать симптомы болезни, что фельдшер отвезет больного в больницу, постоянного хроника, которому отказывали в госпитализации врачи на приеме, а дежурный врач, если он тем более другой специальности и, не зная, что за кадр перед ним сидит, от греха подальше положит такого больного. А уж если положили в стационар, то потом волей-неволей надо будет проводить весь курс лечения. Если же откажешь, то будет себе дороже. Такой больной обязательно накатает жалобу, дойдет до Обкома Партии, был такой орган власти, курирующий всё и вся, и принимающий решения далекие от медицины. Настоящих больных некуда класть, а этот мнимый больной будет занимать койку.
Обычно заведующие отделениями, всегда составляли списки таких хронических больных, рвущихся в стационар и предупреждали фельдшеров со скорой помощи и дежурных врачей, чтобы поосторожнее были с такими пациентами и зря их не госпитализировали.
В этот раз, после Новогодней ночи, никаких записей врачи не оставили. Обычно перед праздниками почти всех больных выписывали из стационаров. Оставались считанные единицы, после операций или действительно тяжелые. Так было и на 1 мая, на 9 мая и особенно на Новый год. Стал я ждать вместе с диспетчером звонков. Первый же вызов был связан с гипертонией. После новогодних излияний давление несколько скакнуло у больного. Поставил внутримышечно дибазол с папаверином, добился снижения давления и улучшения состояния больного, вернулся на скорой в больницу и стал опять ждать вызовов. Обычно на вызов бригада скорой помощи отправлялась в следующем составе. Врач или фельдшер, санитарка и водитель. Санитарку редко с собой брали. Если же вызов был связан с травмой, с аварией, то санитарка ездила вместе со всеми. Так и ездили, врач, выйдя из машины, идет впереди, санитарка тащит за ним сзади ящик с медикаментами и различными укладками, а водитель дожидается в кабине.
В этот раз позвонили по телефону и сказали, что молодой человек получил огнестрельное ранение в ногу и требуется скорая медицинская помощь. Только сообщили адрес и положили трубку. Санитарка в этот момент куда-то отлучилась, и рванули мы вместе с водителем Валерой одни на вызов.
Доехали до нужного адреса, смотрим нигде в доме нет ни огонька, стоит такая зловещая тишина, а обычно если случается любая травма, то родственники мечутся по улице возле дома, в ожидании скорой помощи, а тут никого. Я Валере говорю:
- Слушай, пошли со мной, мало ли какой дурак вдруг стрельнет из-за угла.
- Да, не боись, Степаныч, как бы это не был ложный вызов, что-то никого в доме не видно, и нет ни одного огонька, - приободрил Валера, но сам вылез из машины и пошел со мной.
Взяв ящик с медикаментами, я выставил его впереди себя как щит и пошел с Валерой во двор. Никого. Обошли дом вокруг, стали стучаться в дверь. Никаких признаков жизни. Уж думали поворачивать обратно, как услышали где-то в глубине двора, слабый женский крик:
- Сюда идите, быстрее, здесь раненый!
По звуку пошли к темнеющимся в глубине двора строениям, по тропинке, слабо протоптанной в снегу. Из черной темени отделилась живая фигура и быстро-быстро заговорила:
- Да, идите сюда, прямо на меня, здесь у нас находится летняя кухня, а в доме никого нет, все уехали праздновать Новый год.
В бледном свете луны направились мы к женщине, я со своим ящиком, а Валера сзади, за компанию. В этот момент приоткрылась дверь и в полоске света, пробивающейся из дома, мы разглядели молодую девушку, с накинутой на плечи шалью. На свет было идти сподручнее и мы, сориентировавшись, быстро добрались до дома. В небольшой комнате в детской кровати лежал грудной ребенок, и что-то лепетал по-своему, а на большом топчане сидел молодой человек, с перебинтованной правой ногой. Повязка видно была спроворена из простыни и в области пятки была густо пропитана кровью. Тут же рядом валялся разорванный в клочья кожаный башмак. Парень тихо постанывал и держался руками за повязку.
- Кто это тебя так стрельнул? – спросил я, - или может сам пальнул себе из ружья… По неосторожности.
- Да нет, я, и сам не знаю, кто стрелял, - промолвил парень, - какой-то мужик, ни с того ни с сего стрельнул и убежал. Пьяный, наверное.
- Что же вы за своим мужем не смотрите, - обратился я к девушке, - одного отпускаете ночью…
- Да, не муж он мне вовсе…
- А кто же такой, - поинтересовался я.
- Да, так знакомый, в гости заглянул, а тут видишь, его и подстрелили.
- Так, он говоришь случайно к тебе заглянул, а тут муж по пьянке, застал его не вовремя и приревновал?
- Не было здесь никакого мужа, - закричала молодая мамаша, - я никого не разглядела. Темно было, правда, Коля?
Коля лишь помотал головой и продолжал стонать. Дальнейшие вопросы были просто бесполезны. Развернув простынь на ноге и осмотрев рану, решил я его вести в больницу. По внешнему виду раны в ногу стреляли дробью и разобраться в домашних условиях, повреждена кость или нет, не представлялось возможным. Да и оставлять парня «в гостях» было нежелательно. Вдруг еще вернется муженек и начнет проводить семейные разборки. Наложив асептическую повязку на ногу, помогли мы пострадавшему доковылять до машины и отвезли в больницу.
Иван Андреевич Маркус, бывший главный врач ЦРБ, а по совместительству хирург, быстро сделал рентгеновский снимок и не найдя никаких повреждений в кости, определил парня в стационар, прописав ежедневные перевязки.
- А дробь будете доставать из раны? – поинтересовался я у хирурга, на рентгеновском снимке весь голеностопный сустав был буквально нафарширован дробью.
- Да, ты, что Сергей, кто же их там все найдет, - удивился Маркус, - они сами выйдут. Дробинки маленькие, и в основном под кожей, в мягких тканях. Если сейчас начнем ковыряться в ране, еще хуже сделаем. Так все заживет. Начнем делать перевязки, с мазью Вишневского, дробь сама вся и выйдет. Это если пуля сидит в кости, то надо ее доставать, а в этом случае, только уход и перевязки. Я бы его и домой отпустил, но тут медсестры уже сообщили при каких обстоятельствах получил он это боевое крещение. Пускай несколько деньков полежит в стационаре и нога подживет, и страсти поулягутся. Парню сейчас ходить трудновато, да и следователь из милиции сразу же после праздников навестит и все выяснит при каких обстоятельствах его ранили.
- А, что и в милицию уже сообщили?
- А то, как же! Это в первую очередь. Любое огнестрельное ранение, да и вообще любая травма, ножичком там поранили или молотком по голове стукнули, обязательно надо сообщать в милицию. Обычно пострадавшие сами звонят в милицию или их родственники. Кстати милиция приезжала, когда вы были на вызове?
- Нет, никого не было. Они видно туда не звонили.
- Ну, ясно, не хотели привлекать милицию. Ведь тому, кто стрелял, сейчас срок светит, - заключил Маркус и, пожелав нам хорошего дежурства, уехал на скорой домой.
Позже мы выяснили в милиции, что законный муж застал полюбовника жены у себя дома и не долго думая, схватил ружье и стрельнул по ногам вслед убегающему парню. Хорошо, что все еще так закончилось, ведь мог же запросто убить.
Ну, на этом происшествии новогодняя ночь не кончилась. Буквально успели разобраться с этим непутевым любовником, как поступил вызов: «Срочно приезжайте, умирает женщина! Лежит без сознания. Помогите!»
Крик отчаяния был большой, а вот, что в результате вышло. Приехали на вызов и вместе с водителем пошли в дом. Уже на улице было слышно, что гуляют в этом доме крепко. Из открытой форточки неслись громкие звуки гармошки и развеселые деревенские частушки матерного содержания. По всем признакам в этом доме еще никто не умер, или наоборот сумел выжить. Гуляют от радости.
Заходим в дом. В прихожей навалены прямо на полу полушубки и шубы прямо с вешалкой, вырванной из стены вместе с гвоздями. По всей комнате как попало, разбросаны валенки, сапоги и различная обувь. Тут же хрюкают два поросенка, копошащиеся в наваленной одежде и что-то пережевывающие своими поросячьими челюстями. В углу этой бардачной комнаты за веревку была привязана коза, лакающая пойло из миски и навалившая по всей комнате козьи катышки. Из соседней комнаты доносились пьяные крики и веселое пение. Мертвыми здесь и не пахло. Пришлось мне прямо из прихожей крикнуть:
- Здесь есть кто-нибудь? – в тот же миг пение разом прекратилось и из комнаты вывалился, по всей видимости, хозяин дома.
- А, вы кто такие будете и как вы сюда попали?
- Скорая помощь, вы же сами вызывали, звонили по телефону и сказали. Что у вас умирает женщина…
- Что, я звонил… - в затуманенном алкоголем мозгу зашевелились давно пропитые остатки мыслей, - а, точно я звонил…, - вспомнил мужик, - точно жена умирает. Маня, где ты мое солнышко! Любимая моя, к тебе скорая приехала, - вдруг завопил он и стал всхлипывать, утирая, откуда невесть выступившие пьяные слезы, вместе с соплями, развозя их по лицу.
- Ну, ладно, показывайте больную, - попросил я его, - времени мы много тратим на пустые разговоры.
- Сей момент, доктор, она должна вон в той комнате лежать. Ей как плохо стало, мы ее в ту комнату и оттащили.
- Может, она много выпила, и поэтому ей плохо стало? - спросил я его.
- Да, вы что, она не пьет, ну может самую малость…. Так, эх, праздник. Грех не выпить, - сказал хозяин, открывая дверь в маленькую комнатенку, отличающуюся от прихожей лишь отсутствием поросят и блеющей козы.
На железной панцирной кровати лежало «солнышко», любимая жена Маня в ночной сорочке поверх байкового одеяла и громко храпела. В парах воздуха витал крепкий запах сивушных масел от чрезмерного употребления деревенского самогона и не переработанной натуральной пищи, вышедшей изо рта больной не естественным путем.
- Тебя видно стошнило? – спросил мужичок, подскочив к кровати «больной» и начав тормошить ее. Манюня не подавала признаков жизни, продолжая крепко храпеть. Но тряска все-таки поспособствовала ее пробуждению. Она открыла свои мутные пьяные глаза и что-то стала бормотать. – Вот видите, доктор, она без сознания. Надо ей сделать уколы, померить давление и положить в больницу.
- Да, она скорее всего пьяная, придется вам за ложный вызов «скорой помощи» платить штраф, - решил припугнуть его я. – Вон смотри, от нее несет спиртным за версту.
- Она, совсем не пьет, - продолжал упорствовать муж, - моя жена, в отличие от меня, употребляет самогонки меньше.
- Но ей видно и этого хватило… Смотри, видишь около кровати наблёвано?
- Это у нее язва, стошнило, бывает иногда, - и стал руками прямо загребать и собирать в помойное ведро остатки пищи.
От вида такого занятия, меня самого чуть не вырвало, но хозяин ловко все собрал и размазал блевотину по полу мокрой тряпкой. Вдруг из прихожей с громким повизгиванием ворвались два поросенка и начали активно слизывать «манюнины» пищевые остатки. С урчанием, отталкивая друг от друга, они быстро заполировали пол в комнате своими пятаками и, подняв морды, вверх стали ожидать от своего хозяина добавки, но тот пнул поросят под зад и выгнал их из комнаты.
- Доктор, ну помогите моей жене. Померьте ей давление и сделайте какой-нибудь укол, - стал он меня умолять.
Делать нечего, достал я аппарат для измерения давления и начал мерить. Давление было нормальное. Пульс ровный, хорошего наполнения, ритмичный.
- А сколько лет твоей жене? – спросил я у супруга, - уже на пенсии?
- Да, какая пенсия, ей то всего тридцать четыре года. Она еще совсем молодая. Трое детишек у нас, маленьких. Старшему только двенадцать лет, а младшеньким два и четыре годика. До пенсии надо еще доработать.
Взглянув, на это молодое создание, валявшееся на кровати в грязной ночной сорочке, из которой едва пробивались женские груди, с какой-то высушенной морщинистой кожей, можно было заключить, что Мане не меньше шестидесяти лет, а тут всего тридцать четыре года.
- Откройте глаза, - попросил я ее, к этому времени «больная» уже проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, изображая из себя смертельно больную пациентку. Мои попытки насильно раскрыть ей глаза ни к чему не привели. Маня сильно зажмурилась и ни на какие слова не реагировала. – Откройте глаза, - снова попросил я ее, - мне надо посмотреть ваши зрачки, - но та продолжала со всей силой сжимать веки.
- Вот видите, - встрял тут ее муженек, - она без сознания. Даже глаза не может открыть? Истинно больная. Надо госпитализировать в больницу. Боюсь, до утра не доживет.
- Я бы ее положил в больницу, но там сейчас врачей нет. Все гуляют, пьют как и вы, - пришлось мне соврать, - что они не люди?
- Нет, конечно, люди, - согласился со мной муженек, - всем надо отдыхать.
- Вот завтра, а лучше послезавтра, когда все придут в себя после праздников пожалуйста, приезжайте к нам в стационар. Вы, со мной согласны?
- Согласен, но вы сейчас доктор ее в сознание приведите…
- Это мы запросто, - и достал из ящика спиртовую укладку со шприцом и иглами. – Сейчас мы ей поставим хороший укол, она и в сознание придет и может даже сегодня продолжать с вами праздновать Новый год.
- Вот и хорошо, вот и спасибо, - рассыпался в благодарностях хозяин и стал трясти свою законную половину, - сейчас тебе доктор укольчик поставит.
Бедная Маня по всей видимости не слишком любила уколы и сейчас лежала, чуть приоткрыв глаза и наблюдала за моими приготовлениями. Я же специально выбрал потолще и подлиннее иголку, вытянул ампулы с анальгином и димедролом, наполнил лекарством шприц, а сам следил потихоньку за Маней. Она стала проявлять признаки некоторого беспокойства.
- Ну, ка, хозяин, переверни свою любимую на живот, - попросил я его, - сейчас в попу укол будем делать. От него сразу же станет легче. Должна и глаза открыть и в сознание придти. Проверено многолетней практикой.
Еще с институтской скамьи я знал, что инъекция раствора анальгина очень болезненна. Его надо вводить медленно и не глубоко в мышцу. С этой больной решил я поступить по-другому. Со всего размаха всадил ей шприц в задницу и с силой, надавив, поршень быстро ввел лекарство. От такой «терапии» больная сразу же открыла глаза, но когда стал ее переворачивать на спину поспешила сразу же глаза сильно зажмурить и продолжала симулировать из себя больную, находящуюся в бессознательном состоянии.
- Ну, ладно, есть у меня еще один хороший укол, - стал рассуждать я, - от него тоже быстро в сознание приходят и давление нормализуется. Ну, ка поворачивай муженек, обратно свою жену на живот. Будем продолжать лечение.
От моих слов наша Маня стала понемногу двигать руками и ногами. Глаза стали сами приоткрываться. Видно ей не очень нравились эти болезненные уколы. Я же решил еще поставить какой-нибудь витамин из группы «В», тоже очень болезненный и не причиняющий организму никакого вреда. Сделав очередную инъекцию, по той же методике добился я полного восстановления сознания нашей симулянтки.
- Ну, принимай, хозяин свою супругу в полном здравии. Видишь, как уколы помогли. Если опять станет плохо, то вызывай скорую, приедем еще парочку укольчиков сделаем. Ну, я думаю, Маняня больше не захочет уколов. Должны эти помочь, - с этими словами сел я в машину и отправился в больницу. Впереди меня ожидали еще несколько ночных вызовов, но обычных, будничных, уже без всякого криминала.
Так и закончилось мое первое дежурство на скорой помощи.
