×
Авторизация
 |
27 апреля 2024 г. суббота |
Это не троечники. Это выпускники сомнительных юрфаков с дистантным экстернатом
Предложение Минздрава, на минуточку:
(Собрание законодательства Российской Федерации, 1996, № 25, ст. 2954; 2003, № 50, ст. 4848; 2010, № 21, ст. 2525, № 19, ст. 2289; 2011, № 50, ст. 7362; 2012, № 10, ст. 1166) дополнить примечанием следующего содержания: «Примечание. Медицинский или фармацевтический работник, впервые совершивший преступление, предусмотренное частью первой настоящей статьи, освобождается от уголовной ответственности, если он добровольно сообщил об этом преступлении, активно способствовал его раскрытию и (или) расследованию, возместил причиненный этим преступлением ущерб или иным образом загладил причиненный вред и если в его действиях не содержится иного состава преступления.».
Инициаторы этой галиматьи просто не слышали, что помимо санкции норма права содержит еще гипотезу и диспозицию.
Так вот проблема “врачебных ошибок” меньше всего в санкциях – их и так, как грязи всюду понапихали.
Проблема именно в гипотезе (“если…”) и диспозиции (“то…”).
Потому что в России право сейчас не дает ответ на главный вопрос: как оно определяет правомерное поведение клинициста.
Вся чушь унификатов (стандартов, порядков, протоколов) в отечественном варианте этому не в помощь. Если человек умер или пострадал при соблюдении врачом этих унификатов, врача от ответственности это не освобождает и освободить не может.
Бред про декриминализацию “ятрогенных преступлений” – это для обитателей палаты № 6. Да, таковых много, и кто-то из них с маниакальной настойчивостью гонит про их конвертацию в малые (административно-правовые) формы, кто-то изобретает колесо новых уголовных составов, кто-то – на чиновничьем довольствии в министерстве – копошится в зыбкой жиже санкций, а кому-то милы административные коридоры для клиницистов вообще вовне права.
Но давно пришла пора взрослеть – лет уже 30 как. И если рассуждать не по-детски, то – совсем не про “хороших”, “наших” и “не наших”, “красных и белых” в профессии, не о людях в белых халатах в видении министерской вертикалью или медицинской и примазавшейся общественностью, а об их делах. И речь не о профессиональных технологиях. Речь об алгоритмах правовой оценки этих технологий.
Но если профессиональных технологий – множество, это не означает, что нужно множество алгоритмов их правовой оценки.
Вопрос в том, что должно быть положено в основу правовой оценки профессиональных технологий. Это – универсалии, а не унификаты.
Универсалии в чем? В том, что дОлжно делать? Или в том, что делать нельзя? Или в том, что должно быть следствием таких действий? Или в том, чего не должно быть в результате? Или в том, что нужно предпринимать при опасности наступления чего? Вариантов, прямо скажем, немало.
И все – категориальные, нелинейные, не примитивные, и уж точно – не шаблонные. Требующие полета мысли, игры разума, шуршания интеллекта. И – формальной определенности. Но ведь не всем дано.
В итоге то, что является точкой отсчета в оценке профессиональной деятельности клиницистов – не известно. Понятно, что поэтому не известно и то, что является отклонением от этой нормы. Зато известно, на быстром или медленном огне, с маслом или без нужно варить или жарить грешников, никому не понятно что преступивших, но обвиненных и списанных с горизонта уважаемых людей.
Ну, и кому нужна эта скупость на разум?
(Собрание законодательства Российской Федерации, 1996, № 25, ст. 2954; 2003, № 50, ст. 4848; 2010, № 21, ст. 2525, № 19, ст. 2289; 2011, № 50, ст. 7362; 2012, № 10, ст. 1166) дополнить примечанием следующего содержания: «Примечание. Медицинский или фармацевтический работник, впервые совершивший преступление, предусмотренное частью первой настоящей статьи, освобождается от уголовной ответственности, если он добровольно сообщил об этом преступлении, активно способствовал его раскрытию и (или) расследованию, возместил причиненный этим преступлением ущерб или иным образом загладил причиненный вред и если в его действиях не содержится иного состава преступления.».
Инициаторы этой галиматьи просто не слышали, что помимо санкции норма права содержит еще гипотезу и диспозицию.
Так вот проблема “врачебных ошибок” меньше всего в санкциях – их и так, как грязи всюду понапихали.
Проблема именно в гипотезе (“если…”) и диспозиции (“то…”).
Потому что в России право сейчас не дает ответ на главный вопрос: как оно определяет правомерное поведение клинициста.
Вся чушь унификатов (стандартов, порядков, протоколов) в отечественном варианте этому не в помощь. Если человек умер или пострадал при соблюдении врачом этих унификатов, врача от ответственности это не освобождает и освободить не может.
Бред про декриминализацию “ятрогенных преступлений” – это для обитателей палаты № 6. Да, таковых много, и кто-то из них с маниакальной настойчивостью гонит про их конвертацию в малые (административно-правовые) формы, кто-то изобретает колесо новых уголовных составов, кто-то – на чиновничьем довольствии в министерстве – копошится в зыбкой жиже санкций, а кому-то милы административные коридоры для клиницистов вообще вовне права.
Но давно пришла пора взрослеть – лет уже 30 как. И если рассуждать не по-детски, то – совсем не про “хороших”, “наших” и “не наших”, “красных и белых” в профессии, не о людях в белых халатах в видении министерской вертикалью или медицинской и примазавшейся общественностью, а об их делах. И речь не о профессиональных технологиях. Речь об алгоритмах правовой оценки этих технологий.
Но если профессиональных технологий – множество, это не означает, что нужно множество алгоритмов их правовой оценки.
Вопрос в том, что должно быть положено в основу правовой оценки профессиональных технологий. Это – универсалии, а не унификаты.
Универсалии в чем? В том, что дОлжно делать? Или в том, что делать нельзя? Или в том, что должно быть следствием таких действий? Или в том, чего не должно быть в результате? Или в том, что нужно предпринимать при опасности наступления чего? Вариантов, прямо скажем, немало.
И все – категориальные, нелинейные, не примитивные, и уж точно – не шаблонные. Требующие полета мысли, игры разума, шуршания интеллекта. И – формальной определенности. Но ведь не всем дано.
В итоге то, что является точкой отсчета в оценке профессиональной деятельности клиницистов – не известно. Понятно, что поэтому не известно и то, что является отклонением от этой нормы. Зато известно, на быстром или медленном огне, с маслом или без нужно варить или жарить грешников, никому не понятно что преступивших, но обвиненных и списанных с горизонта уважаемых людей.
Ну, и кому нужна эта скупость на разум?
