×
Авторизация
 |
15 декабря 2019 г. воскресенье |
Не просто, а очень просто. Правда, только после неизбежных перемен
Это пишет некая Софья Инкижинова в журнале «Эксперт» №48 (1143).
Ну, если с двумя первыми положениями из общих слов нельзя не согласиться, то вот откуда прилетело третье утверждение?
Особенно непонятно, в какой связи все три постулата приводятся в связи с темой публикации – “Не стоит благодарности”.
Ну, собрались по поводу отношений благодарности пациента врачу инициативные доктора, каждый со своими идеями. Ну, высказали каждый свое. Ну, и что?
Нельзя же всерьез воспринимать благие пожелания типа: . Ну, с кем не бывает? Чего только в полемическом задоре не скажешь.
Для начала, это – не коррупция. Не коррупция в юридическом смысле. А в смысле бытовом благодарность врачу у нас была, есть и будет. И это – хорошо! Вопрос лишь, насколько велика и насколько от души.
Не это – проблема. Проблема – не в этом. Проблема в том, почему благодарность пациента становится на конвейер как профессиональная рента, как плата за то, что должна покрывать зарплата врача. Но не покрывает. Будучи гомеопатическим включением в общую величину его доходов.
Не страшно, если профессионализм вступает в конфликт с административным идиотизмом оценки труда бюджетников, кому бы там не приписывали слова про прокорм врача народом.
Страшно, когда благодарность врачу становится предварительным условием для пациента, нуждающегося в медицинской помощи – неважно, ургентной или плановой. Страшно и тогда, когда планка врачебного приема становится неподъемной для пациента в частной медицине. И тогда, когда пациента планомерно “раздевают” средним чеком. И еще неизвестно, лучше ли это той самой коррупции.
Если мне не изменяет склероз, доктор Гущин – это русский онколог из Штатов. Ему простительны порывы из своего далека. Из общих фраз остальных выбивается разве что позиция доктора Фоминцева. Это – единственное нечто содержательное, хотя и не бесспорное. И сомнительность его постулатов, на мой взгляд, состоит лишь в противоречии известной истине Charity begins at home. Сначала российского врача нужно поднять к вершине пирамиды Маслоу, а лишь затем актуализировать его в отказе от неформальных платежей. Не иначе. Ибо – пустое.
Тем не менее его постулаты, как минимум, любопытны.
Ошибка – в когнитивных искажениях.
Ну, право, какое там ОМС, если расчет на справедливость? Любой страховщик заинтересован поменьше дать, побольше оставить себе – это же очевидно.
В отечественной схеме ОМС между государственной казной и государственными же учреждениями здравоохранения – прожорливый частный посредник, косящий под имеющего отношение к страхованию. Такого нет нигде в мире.
В результате вместо страховой медицины имеем в России легализованное государством медицинское страхование имени Остапа Бендера.
Это даже если не говорить о том, что и без участия такого посредника сама по себе схема, когда государство из одного своего кармана (государственной казны) платит самому себе, любимому, в другой карман (государственным учреждениям здравоохранения), что как-то попахивает диссоциативным расстройством идентичности государственной власти.
Фантазии всевозможных клонов Лысенко от советской юриспруденции коллективным творчеством породили понятие учреждений. Понятно, что аналогов в мире нет. Все советские учреждения – в непроизводственных отраслях – были продолжением органов государственного управления. Тем более в здравоохранении двойного (гражданского и мобилизационного) назначения. И до сих пор так. Включая советскую схему номенклатур. Должностей, в частности. И что удивляться, что администрация учреждений здравоохранения относится к номенклатуре должностей “вышестоящих” органов управления здравоохранением.
Отсюда вопрос, является ли учреждение здравоохранения медицинской организацией, отнюдь не праздный. И в какой мере его деятельность подчинена правилам медицины, а в какой – приказам тех самых вышестоящих, не известно. По крайней мере, эпидемия гриппа у нас объявляется не по заболеваемости оным, а по распоряжению свыше. Как и все остальное.
А если учреждения здравоохранения являются исполнительным звеном органов управления здравоохранения, то откуда такая ересь про их рентабельность?
Рентабельной может быть деятельность хозяйствующих субъектов, в которых доходы превышают расходы.
У учреждений же здравоохранения – поступления. Ну, и антиконституционный гешефт – “платные” услуги. С учетом по бюджетным статьям. А уж если в оных сделает брешь какой экстремист-потребитель, которого покалечили в учреждении здравоохранения, то и платить-то репарации-компенсации по какой статье – снова неизвестно.
Короче ни создать справедливую оценку ОМС, ни тем самым дать возможность медицинским учреждениям быть рентабельными как-то вот не получится.
Альтернативой является партикуляризация (не приватизация!) учреждений здравоохранения, когда государство перестает перекладывать народные деньги из кармана в карман, а платит в пользу граждан осуществляющим медицинскую деятельность хозяйствующим субъектам иной, частной формы собственности.
И все они получают в равной степени свободный доступ к средствам государственной казны. И тогда почему обязательно через ОМС?
Существуют и другие платежные механизмы, в частности, с помощью индивидуальных банковских карт со средствами специального назначения на них. Обращаясь к этим самым осуществляющим медицинскую деятельность хозяйствующим субъектам, за их выбор граждане голосуют государственным рублем. На деле реализуется до сих пор пустословный принцип: деньги следуют за пациентом.
А следующим шагом является не создание очередных пустопорожних тусовок, а определение положения врача и статуса медицинской профессии. В медицине вместо горьковского “С кем вы, мастера культуры?” следует поставить вопрос “Кто вы, знатоки науки о случайном и мастера искусства вероятного?”. Либо, по общему правилу, врачи – на госслужбе (как в Бразилии, в Швеции и др.), либо – приравнены к индивидуальным предпринимателям, контрактируемым клиниками или государством (как в странах британского Содружества, т.е. в англо-американском варианте, например).
И вот тогда становится возможным медицинское сообщество вообще и врачебное сообщество, в частности. И возникает масса всяко-разных необходимостей: создать представительные органы сообщества, вступать через посредство этих органов в отношения с государством (профильным министерством и др.) и обществом, вырабатывать правила профессии и обеспечивать чистоту рядов, и пр., и пр.
Это меньше всего некие саморегулируемые организации в отечественном понимании.
А в последнем (англо-американском) варианте врач сам оказывает медицинские услуги, для чего сам лицензирует свою деятельность и страхует связанные с ней риски, сам получает доходы и несет соответствующие расходы.
А дело государства – лишь минимизировать его траты (на аренду, налоги и пр.) и способствовать росту его благосостояния (прежде всего, за счет адекватных тарифов, к которым врач в качестве свободного экономического агента с охотой присоединится). В этом, собственно, и состоит роль социального государства в этой сфере.
Как видим, перемены возможны без мудрствования лукавого – только на основе продуманных прагматичных подходов. Была бы государственная воля на такие перемены и на заслон противодействия им.
Ждем-с! До первой звезды.
