Опасный судебный прецедент для медицинских организаций

Недавно свет увидело Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 25.02.2019 N 69-КГ18-22.

Суть его вкратце:

Требование: О взыскании компенсации морального вреда.

Обстоятельства: Истица указывает, что в медицинском учреждении скончался ее супруг, которому при поступлении в учреждение был неправильно установлен диагноз, он был госпитализирован в непрофильное отделение и фактически оставлен в палате без оказания необходимой медицинской помощи.

Решение: Требование удовлетворено частично, поскольку в результате неправомерных действий медицинских работников истице был причинен моральный вред, неправомерность действий работников подтверждена проведенными экспертизами.

Фактически, истица добилась права на компенсацию морального вреда, связанного со смертью её мужа, без установленной причинно-следственной связи между смертью её супруга и виновными действиями медицинской организации

На мой взгляд, ВС принял несколько странное решение, поскольку удовлетворяя требования заявителя, фактически ушел от основных положений гражданского законодательства, определяющих ответственность за причинение вреда, а именно такого обязательного условия, как наличие причинной связи между вредом и противоправными действиям. Также не совсем понятен вывод ВС о том, что в данной ситуации допускается выход суда при принятии решения за пределы заявленных требований, поскольку в обоснование данного вывода ВС не приведены конкретные нормы федеральных законов, как это должно следовать по смыслу ч. 3 ст. 196 ГК РФ, а дан обобщенный анализ взаимосвязанных норм законодательства, но при этом - без какой либо конкретики. Третий момент заключается в том, что ВС фактически создал дополнительное основание для компенсации вреда не самому потребителю медицинских услуг, а иным гражданам, состоящим в родстве с потребителем, что на мой взгляд, противоречит логике законодательства о защите прав потребителей.

Исходя из моей практики, как правило, при отсутствии причинно-следственной связи между действиями причинителя вреда и негативными последствиями для истца, суды отказывали истцу в удовлетворении требований о компенсации морального вреда. При этом также имели место случаи, когда моральный вред взыскивался в пользу родственников умершего пациента, но в этих случаях причинно-следственная связь была установлена.

Рассматриваемое решение, на мой взгляд, создает очень опасный для медицинских организаций прецедент, поскольку теперь, полагаю, судебная практика при рассмотрении т.н. "врачебных дел" будет исходить из возможности компенсировать моральный вред близким родственникам пациента, что значительно увеличивает финансовые риски для медицинских организаций в случае рассмотрения дела о характере оказанной медицинской помощи в судебном порядке.