×
Авторизация
 |
25 мая 2019 г. суббота |
Предложения одноАнальной социальной солидарности не заменяют здравый смысл
… принцип социальной солидарности обеспечивает одноканальную консолидацию бюджетного и внебюджетного финансирования, объединяет общество и превращает социальное страхование в эффективный институт
Опровергать отдельные положения этой окрошки просто бессмысленно.
Поток сознания авторов струится по только им известному руслу, без каких бы то ни было привязок – к логике, теории государства и права, социальной политики (в смысле: Social policy is policy usually within a governmental or political setting, such as the and study of и т.д.
Понятно желание авторов объяснить бред последних десятилетий в социальных экспериментах над советской системой здравоохранения по Семашко.
Однако это не оправдывает бреда аргументации авторами предлагаемого “анализа” ситуации и выводов по выходу из нее. А таковых авторы видят два: один – как предлагают они, и второй – неправильный (возврат к централизованной затратной советской модели «медицина-госслужба»).
То, что возврат невозможен в принципе, авторов не смущает. Или они просто не видят его невозможности, что еще хуже.
Но значит ли это, что возможен предлагаемый ими путь? И путь ли это?
Вкратце:
… В СССР оказание «нематериальных» услуг (не только медицинских, но и любых других – торговых, финансовых, транспортных или бытовых) не считалось производством, не учитывалось в ВНП и оплачивалось по нормативной себестоимости без наценки. Тем самым труд врача не признавался производительным – но он хотя бы не считался убыточным.
… В этих условиях центральной фигурой становится не потребитель (пациенты), а производитель – лечебные учреждения. Из-за дефицита средств ОМС их приходится распределять между клиниками административно – без каких-либо страховых или рыночных механизмов. Поэтому, с одной стороны, возможности страховщиков по защите прав застрахованных сведены к минимуму, а вместо принципа «деньги следуют за пациентом» работает принцип «деньги идут перед пациентом или вместо пациента». Отсюда подушевое финансирование амбулаторно-поликлинической помощи, «прикрепление» к поликлиникам, госзакупка лекарств вместо лекарственного страхования и попытки развивать здравоохранение не через увеличение тарифов ОМС, а через инвестиции в инфраструктуру. Отсюда необходимость административного управления системой ОМС государством.
… социальная солидарность, с одной стороны, делает возможными как самоокупаемость лечебных учреждений (покрытие текущих затрат), так и их самофинансирование. Восстановление изношенных основных средств и расширенное воспроизводство идет за счет собственных ресурсов (амортизационных отчислений и формируемой из наценки прибыли) и внешних источников. В условиях «полного тарифа» клинике доступен кредит и рыночные инвестиции, востребованы инновации. Из самофинансирования клиник – их рыночная конкуренция и работоспособность страховых механизмов. Это значит: соответствие взносов рискам, резервов страховщиков – их обязательствам, а потоков пациентов в лечебные учреждения – цене и качеству услуг: «деньги следуют за пациентом». Тем самым система ориентирована на пациента и поддержку спроса, а рост финансирования здравоохранения идет через увеличение тарифов на медицинские услуги.
… Через оплату медицинской помощи с наценкой – признание обществом медицинского труда производительным и высокий социальный статус врача. В странах с социальным страхованием врач – полноправный участник страховых отношений и субъект права. Отсюда разделение труда и ответственности между медиками и лечебными учреждениями. Клиники проходят аккредитацию, которая подтверждает должные условия для практики врачей. Врачи получают лицензию (право на практику) и несут личную юридическую и экономическую ответственность за клинические решения и манипуляции. Поэтому осложнения лечения являются предметом гражданских исков и разбирательств профессиональных ассоциаций – именно они, а не государство проводят лицензирование врачей в странах с социальным страхованием.
На выходе – “помесь волка с канарейкой” – предлагается понимаемые в предлагаемой системе координат “минусы” нынешнего времени исправить в той же системе координат.
Проще говоря, заплатки на систему Семашко – от монструозного кадавра медстраха по настоящее время – нужно усовершенствовать, перенять с Запада все для этих заплаток годное, изменить размер стежков на заплатках и интенсивность их нанесения, чтобы успевать за моральным и физическим устареванием этих заплаток.
Вся власть в здравоохранении – заплаткам!
Думается все же, что это – не решение.
Действительно, что меняется? Ничего.
А что сохраняется? Все! И советская организация здравоохранения, и неведомые остальному миру учреждения, и плод рационализаторского задора творческого переосмысления зарубежного заимствования – постсоветский медстрах.
Дополняются только благие пожелания. Под почти убедительные обоснования этих пожеланий. И эмоциональное подкрепление этих обоснований. И наперсточничество жонглирования цифрами. И заведомая ложь, как, например, “в СССР врачи имели статус госслужащих”.
Так в чем же загвоздка?
Начнем с тезауруса.
Социальная солидарность сопоставляется авторами с социальным страхованием.
При этом и тому, и другому дается авторское видение.
Но ни то, ни другое не имеет формальной определенности.
И то, и другое каждый волен понимать, как вздумается.
В условиях полета авторской мысли далее дается сравнительный анализ “ужа” и “ежа”.
И формулируется направление – превратить систему ОМС в полноценное социальное страхование, принципы которого проверены вековой мировой практикой и доказали эффективность в странах с очень разной культурой и экономикой – в Германии и Японии, в Чили и Польше.
Правда, без оглядки на такую мелкую мелочь, как почва, на которой эти принципы проверены вековой мировой практикой с доказанной эффективностью в странах с очень разной культурой и экономикой – на той же самой почве каждой из этих стран. Без имплементаций на чужеродной почве. Без инсталляций в систему здравоохранения других стран.
И вот тут, оказывается, и возникает проблема, порождающая два основополагающих вопроса:
1. Что есть у нас того, чего нет там – за рубежом?
2. Что есть у них, чего нет у нас?
Потому что надо – по-взрослому. Со знанием дела. С пониманием элементарного. Того, что создает различия. Реальные, а не кажущиеся.
Ну, действительно: врач – субъект или не субъект права, рассуждают два взрослых дяди, два шибко ученых мужа.
Про право – в учебниках права.
Про законы – в базах законодательства.
Не знаешь отправных начал – открывай Конституцию. Открывай кодексы. Открывай некодифицированные законы.
Прежде, чем приступить к сочинительству, каждый может узнать для себя много интересного. Про право- и дееспособность. Про правосубъектность то есть. Про правосубъектность человека и гражданина, врача и не-врача. Это ведь целый мир! Мир неожиданных для писателей знаний.
Оказывается, и у нас врач – субъект права! Как это ни унизительно для авторов публикации. Он – местами – и человек, и гражданин, и муж/жена, и отец/мать, и брат/сестра, и сын/дочь, и работник, и подозреваемый/обвиняемый/преступник (если преступил), и субъект другой ответственности (административной, кто бы мог подумать!), и т.д. Остались сомнения?
Оказывается, в СССР не было такой правовой категории – услуга, “материальная” она или нет. Просто не было! А потому не о чем было тогда говорить. Как и сейчас – про то, что было в СССР. Но это не лишне было бы знать авторам публикации.
Оказывается, есть “потребители платных услуг”. То есть потребители услуг – одни, потребители платных услуг – другие, но предполагается, что есть и третьи – потребители бесплатных услуг. Или кто-то из них уже не потребители? Или – не услуг? Короче, без рюмки чая – не решить. Так, может быть, для начала это просто следует знать пишущим такие статьи?
Оказывается, есть различия и между странами! На удивление авторам статьи. Хотя бы в правовых системах. И не гоже то, что свойственно континентальной системе права, сравнивать с тем, что свойственно англо-американской (или любой иной) системе права.
И тогда нужны соответствующие знания, чтобы говорить о лицензировании не врачей или клиник, а медицинской деятельности, о разделении ответственности между ними, о страховании этой ответственности – а отсюда и о рисках.
И не меньшие знания нужны, чтобы понимать, кто – врачи и/или клиники – оказывает услуги и, соответственно, кто приходует оплату за эти услуги.
И вот тут-то и возникает вопрос о фигуре исполнителя медицинских услуг. Потому что там, где врачи оказывают медицинские услуги, они не являются работниками и не получают зарплату. И наоборот. Такая вот неожиданность для авторов публикации: у нас врачи услуг не оказывают за исключением единичных в поле зрения врачей-ИП.
И не про “врач субъект/несубъект права” надо говорить в контексте реформ, а про правовое положение врача. Он должен быть либо государственным служащим (с должностью в реестре госслужбы), либо тем самым ИП (и тогда уже – не работником).
А после этого плавно переходим к фигуре плательщика за медицинские услуги.
Вот нам только и рассуждать про то, как там в германиях разных! Там пациент – не для галочки. Он не статист, как у нас – для учета. Он вполне конкретный участник отношений оплаты медицинских услуг в его пользу, даже если плату производит не он сам. На минуточку, там – он член той или иной больничной кассы. В которую вносит деньги. И которая деньги в расчете и на него получает от государства. И потому стоит на страже его экономических интересов в отношениях с клиниками в связи с оказанием услуг по поводу его здоровья.
И не потому, что “в этих условиях центральной фигурой становится не потребитель (пациенты), а производитель – лечебные учреждения”. В этих самых германиях нет наших учреждений здравоохранения – как медицинских организаций, основанных не на собственном, а на государственном имуществе. То есть попросту – нет! Если учреждения там, то – на праве собственности (создаются для обслуживания дестинаторов – например, членов фамилии Крупп). Но – не медицинские. И – не в собственности государства.
Поэтому и государство ТАМ позиционируется на стороне выгодополучателя, в пользу которого оно платит – на стороне гражданина, пациента.
А у нас? А у нас государство занимает сторону своей собственности – учреждений здравоохранения.
В таких обстоятельствах государство у нас обречено на диссоциативное расстройство: платит-то своим учреждениям здравоохранения оно ЗА пациентов, В ПОЛЬЗУ пациентов.
То есть одной рукой вынимает деньги из одного своего кармана (из казны, прежде – прямо из бюджета, сейчас – как бы из внебюджетного фонда), а другой рукой (рукой своих учреждений здравоохранения) кладет их в другой свой же карман.
Такого круговорота бюджетных средств в природе не известно ни одному другому государству. Это – наш приоритет.
Кроме того, нигде в мире – кроме постсоветского наследия – медицинские организации не находятся в административном подчинении органов управления здравоохранением, как у нас – учреждения здравоохранения.
Нигде в мире нет и наших номенклатур – от номенклатуры должностей до номенклатуры медицинских услуг. Хотя бы потому, что нигде нет нашей ВЕРТИКАЛИ власти (субординации) в медицине. Это тоже наши – сомнительные – приоритеты.
Везде есть ГОРИЗОНТАЛЬ координации. Гражданский оборот всюду построен на основах обязательств – договорных и внедоговорных. Обязательственная организация охраны здоровья – непременное условие существования медицины в обществе.
У нас – нет. У нас медицина – часть здравоохранения. Везде – она контрагент государства в сфере охраны здоровья. Ибо здравоохранение – это функция государства, а не медицины или медицинского сообщества.
Государство – платит. Медицинское сообщество – отрабатывает контракт. Точка.
А у нас – рассуждения про социальную солидарность и социальное страхование.
Минуточку! Врачам хочется кушать! Врачам нужно содержать семьи! Врачам не до патетики при жизни в нищете!
Только врачи с головой в большинстве не дружат. Что ж, бывает. Ждут, что кто-то на блюдечке с голубой каемочкой преподнесет им их будущее благосостояние.
Не преподнесет. Просто некому преподнести. “Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их – наша обязанность”. Старик Мичурин был прав: Audaces fortuna juvat.
Удивляет даже не пассивность клиницистов. Удивляет вот эта совковая претензия решать все за других, выступать ОТ ИМЕНИ других притом, что никто никому подобных полномочий не делегировал. И это свойственно ВСЕМ врачам – и клиницистам, и организаторам. Прямо какой-то злой профессиональный рок!
Вот откуда такие притязания на истину последней инстанции у авторов статьи?
С какого испугу солидарность в представлении авторов должна стать непреложной истиной для читателей?
Почему читатели должны принимать незрелые сентенции авторов публикации как откровения оракулов? На каком таком основании? Только потому, что один – доктор экономических, а второй – кандидат медицинских наук? Маловато будет.
Может быть, правильнее подумать о реальных изменениях самой системы отечественной системы здравоохранения?
Может быть, проблема – именно в систематике управления здравоохранением?
Может быть, пора задуматься об организации сферы охраны здоровья (в обществе) вместо бесплодных рассуждений об организации здравоохранения (в государстве)?
В действительности, на самом деле, проблема – не в государственной опеке охраны здоровья граждан под маркой “здравоохранения”, а в организации самой охраны здоровья, которая нужна самим гражданам – как выгодоприобретателям от разумной активности государства, власти, чиновничества в интересах здоровья всех вместе и каждого в отдельности.
Именно этого ждут люди, а не исполнения майских или любых иных указов или других актов проявления заботы государства об обществе.
Иначе когда-никогда случится, что общество задумается о необходимости такой государственности, которая не печется об интересах общества: don’t trouble trouble until trouble troubles you.
А авторам статьи хочется пожелать общего развития – “чтобы не было мучительно больно за бесцельно” сказанное Слово.
Опровергать отдельные положения этой окрошки просто бессмысленно.
Поток сознания авторов струится по только им известному руслу, без каких бы то ни было привязок – к логике, теории государства и права, социальной политики (в смысле: Social policy is policy usually within a governmental or political setting, such as the and study of и т.д.
Понятно желание авторов объяснить бред последних десятилетий в социальных экспериментах над советской системой здравоохранения по Семашко.
Однако это не оправдывает бреда аргументации авторами предлагаемого “анализа” ситуации и выводов по выходу из нее. А таковых авторы видят два: один – как предлагают они, и второй – неправильный (возврат к централизованной затратной советской модели «медицина-госслужба»).
То, что возврат невозможен в принципе, авторов не смущает. Или они просто не видят его невозможности, что еще хуже.
Но значит ли это, что возможен предлагаемый ими путь? И путь ли это?
Вкратце:
… В СССР оказание «нематериальных» услуг (не только медицинских, но и любых других – торговых, финансовых, транспортных или бытовых) не считалось производством, не учитывалось в ВНП и оплачивалось по нормативной себестоимости без наценки. Тем самым труд врача не признавался производительным – но он хотя бы не считался убыточным.
… В этих условиях центральной фигурой становится не потребитель (пациенты), а производитель – лечебные учреждения. Из-за дефицита средств ОМС их приходится распределять между клиниками административно – без каких-либо страховых или рыночных механизмов. Поэтому, с одной стороны, возможности страховщиков по защите прав застрахованных сведены к минимуму, а вместо принципа «деньги следуют за пациентом» работает принцип «деньги идут перед пациентом или вместо пациента». Отсюда подушевое финансирование амбулаторно-поликлинической помощи, «прикрепление» к поликлиникам, госзакупка лекарств вместо лекарственного страхования и попытки развивать здравоохранение не через увеличение тарифов ОМС, а через инвестиции в инфраструктуру. Отсюда необходимость административного управления системой ОМС государством.
… социальная солидарность, с одной стороны, делает возможными как самоокупаемость лечебных учреждений (покрытие текущих затрат), так и их самофинансирование. Восстановление изношенных основных средств и расширенное воспроизводство идет за счет собственных ресурсов (амортизационных отчислений и формируемой из наценки прибыли) и внешних источников. В условиях «полного тарифа» клинике доступен кредит и рыночные инвестиции, востребованы инновации. Из самофинансирования клиник – их рыночная конкуренция и работоспособность страховых механизмов. Это значит: соответствие взносов рискам, резервов страховщиков – их обязательствам, а потоков пациентов в лечебные учреждения – цене и качеству услуг: «деньги следуют за пациентом». Тем самым система ориентирована на пациента и поддержку спроса, а рост финансирования здравоохранения идет через увеличение тарифов на медицинские услуги.
… Через оплату медицинской помощи с наценкой – признание обществом медицинского труда производительным и высокий социальный статус врача. В странах с социальным страхованием врач – полноправный участник страховых отношений и субъект права. Отсюда разделение труда и ответственности между медиками и лечебными учреждениями. Клиники проходят аккредитацию, которая подтверждает должные условия для практики врачей. Врачи получают лицензию (право на практику) и несут личную юридическую и экономическую ответственность за клинические решения и манипуляции. Поэтому осложнения лечения являются предметом гражданских исков и разбирательств профессиональных ассоциаций – именно они, а не государство проводят лицензирование врачей в странах с социальным страхованием.
На выходе – “помесь волка с канарейкой” – предлагается понимаемые в предлагаемой системе координат “минусы” нынешнего времени исправить в той же системе координат.
Проще говоря, заплатки на систему Семашко – от монструозного кадавра медстраха по настоящее время – нужно усовершенствовать, перенять с Запада все для этих заплаток годное, изменить размер стежков на заплатках и интенсивность их нанесения, чтобы успевать за моральным и физическим устареванием этих заплаток.
Вся власть в здравоохранении – заплаткам!
Думается все же, что это – не решение.
Действительно, что меняется? Ничего.
А что сохраняется? Все! И советская организация здравоохранения, и неведомые остальному миру учреждения, и плод рационализаторского задора творческого переосмысления зарубежного заимствования – постсоветский медстрах.
Дополняются только благие пожелания. Под почти убедительные обоснования этих пожеланий. И эмоциональное подкрепление этих обоснований. И наперсточничество жонглирования цифрами. И заведомая ложь, как, например, “в СССР врачи имели статус госслужащих”.
Так в чем же загвоздка?
Начнем с тезауруса.
Социальная солидарность сопоставляется авторами с социальным страхованием.
При этом и тому, и другому дается авторское видение.
Но ни то, ни другое не имеет формальной определенности.
И то, и другое каждый волен понимать, как вздумается.
В условиях полета авторской мысли далее дается сравнительный анализ “ужа” и “ежа”.
И формулируется направление – превратить систему ОМС в полноценное социальное страхование, принципы которого проверены вековой мировой практикой и доказали эффективность в странах с очень разной культурой и экономикой – в Германии и Японии, в Чили и Польше.
Правда, без оглядки на такую мелкую мелочь, как почва, на которой эти принципы проверены вековой мировой практикой с доказанной эффективностью в странах с очень разной культурой и экономикой – на той же самой почве каждой из этих стран. Без имплементаций на чужеродной почве. Без инсталляций в систему здравоохранения других стран.
И вот тут, оказывается, и возникает проблема, порождающая два основополагающих вопроса:
1. Что есть у нас того, чего нет там – за рубежом?
2. Что есть у них, чего нет у нас?
Потому что надо – по-взрослому. Со знанием дела. С пониманием элементарного. Того, что создает различия. Реальные, а не кажущиеся.
Ну, действительно: врач – субъект или не субъект права, рассуждают два взрослых дяди, два шибко ученых мужа.
Про право – в учебниках права.
Про законы – в базах законодательства.
Не знаешь отправных начал – открывай Конституцию. Открывай кодексы. Открывай некодифицированные законы.
Прежде, чем приступить к сочинительству, каждый может узнать для себя много интересного. Про право- и дееспособность. Про правосубъектность то есть. Про правосубъектность человека и гражданина, врача и не-врача. Это ведь целый мир! Мир неожиданных для писателей знаний.
Оказывается, и у нас врач – субъект права! Как это ни унизительно для авторов публикации. Он – местами – и человек, и гражданин, и муж/жена, и отец/мать, и брат/сестра, и сын/дочь, и работник, и подозреваемый/обвиняемый/преступник (если преступил), и субъект другой ответственности (административной, кто бы мог подумать!), и т.д. Остались сомнения?
Оказывается, в СССР не было такой правовой категории – услуга, “материальная” она или нет. Просто не было! А потому не о чем было тогда говорить. Как и сейчас – про то, что было в СССР. Но это не лишне было бы знать авторам публикации.
Оказывается, есть “потребители платных услуг”. То есть потребители услуг – одни, потребители платных услуг – другие, но предполагается, что есть и третьи – потребители бесплатных услуг. Или кто-то из них уже не потребители? Или – не услуг? Короче, без рюмки чая – не решить. Так, может быть, для начала это просто следует знать пишущим такие статьи?
Оказывается, есть различия и между странами! На удивление авторам статьи. Хотя бы в правовых системах. И не гоже то, что свойственно континентальной системе права, сравнивать с тем, что свойственно англо-американской (или любой иной) системе права.
И тогда нужны соответствующие знания, чтобы говорить о лицензировании не врачей или клиник, а медицинской деятельности, о разделении ответственности между ними, о страховании этой ответственности – а отсюда и о рисках.
И не меньшие знания нужны, чтобы понимать, кто – врачи и/или клиники – оказывает услуги и, соответственно, кто приходует оплату за эти услуги.
И вот тут-то и возникает вопрос о фигуре исполнителя медицинских услуг. Потому что там, где врачи оказывают медицинские услуги, они не являются работниками и не получают зарплату. И наоборот. Такая вот неожиданность для авторов публикации: у нас врачи услуг не оказывают за исключением единичных в поле зрения врачей-ИП.
И не про “врач субъект/несубъект права” надо говорить в контексте реформ, а про правовое положение врача. Он должен быть либо государственным служащим (с должностью в реестре госслужбы), либо тем самым ИП (и тогда уже – не работником).
А после этого плавно переходим к фигуре плательщика за медицинские услуги.
Вот нам только и рассуждать про то, как там в германиях разных! Там пациент – не для галочки. Он не статист, как у нас – для учета. Он вполне конкретный участник отношений оплаты медицинских услуг в его пользу, даже если плату производит не он сам. На минуточку, там – он член той или иной больничной кассы. В которую вносит деньги. И которая деньги в расчете и на него получает от государства. И потому стоит на страже его экономических интересов в отношениях с клиниками в связи с оказанием услуг по поводу его здоровья.
И не потому, что “в этих условиях центральной фигурой становится не потребитель (пациенты), а производитель – лечебные учреждения”. В этих самых германиях нет наших учреждений здравоохранения – как медицинских организаций, основанных не на собственном, а на государственном имуществе. То есть попросту – нет! Если учреждения там, то – на праве собственности (создаются для обслуживания дестинаторов – например, членов фамилии Крупп). Но – не медицинские. И – не в собственности государства.
Поэтому и государство ТАМ позиционируется на стороне выгодополучателя, в пользу которого оно платит – на стороне гражданина, пациента.
А у нас? А у нас государство занимает сторону своей собственности – учреждений здравоохранения.
В таких обстоятельствах государство у нас обречено на диссоциативное расстройство: платит-то своим учреждениям здравоохранения оно ЗА пациентов, В ПОЛЬЗУ пациентов.
То есть одной рукой вынимает деньги из одного своего кармана (из казны, прежде – прямо из бюджета, сейчас – как бы из внебюджетного фонда), а другой рукой (рукой своих учреждений здравоохранения) кладет их в другой свой же карман.
Такого круговорота бюджетных средств в природе не известно ни одному другому государству. Это – наш приоритет.
Кроме того, нигде в мире – кроме постсоветского наследия – медицинские организации не находятся в административном подчинении органов управления здравоохранением, как у нас – учреждения здравоохранения.
Нигде в мире нет и наших номенклатур – от номенклатуры должностей до номенклатуры медицинских услуг. Хотя бы потому, что нигде нет нашей ВЕРТИКАЛИ власти (субординации) в медицине. Это тоже наши – сомнительные – приоритеты.
Везде есть ГОРИЗОНТАЛЬ координации. Гражданский оборот всюду построен на основах обязательств – договорных и внедоговорных. Обязательственная организация охраны здоровья – непременное условие существования медицины в обществе.
У нас – нет. У нас медицина – часть здравоохранения. Везде – она контрагент государства в сфере охраны здоровья. Ибо здравоохранение – это функция государства, а не медицины или медицинского сообщества.
Государство – платит. Медицинское сообщество – отрабатывает контракт. Точка.
А у нас – рассуждения про социальную солидарность и социальное страхование.
Минуточку! Врачам хочется кушать! Врачам нужно содержать семьи! Врачам не до патетики при жизни в нищете!
Только врачи с головой в большинстве не дружат. Что ж, бывает. Ждут, что кто-то на блюдечке с голубой каемочкой преподнесет им их будущее благосостояние.
Не преподнесет. Просто некому преподнести. “Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их – наша обязанность”. Старик Мичурин был прав: Audaces fortuna juvat.
Удивляет даже не пассивность клиницистов. Удивляет вот эта совковая претензия решать все за других, выступать ОТ ИМЕНИ других притом, что никто никому подобных полномочий не делегировал. И это свойственно ВСЕМ врачам – и клиницистам, и организаторам. Прямо какой-то злой профессиональный рок!
Вот откуда такие притязания на истину последней инстанции у авторов статьи?
С какого испугу солидарность в представлении авторов должна стать непреложной истиной для читателей?
Почему читатели должны принимать незрелые сентенции авторов публикации как откровения оракулов? На каком таком основании? Только потому, что один – доктор экономических, а второй – кандидат медицинских наук? Маловато будет.
Может быть, правильнее подумать о реальных изменениях самой системы отечественной системы здравоохранения?
Может быть, проблема – именно в систематике управления здравоохранением?
Может быть, пора задуматься об организации сферы охраны здоровья (в обществе) вместо бесплодных рассуждений об организации здравоохранения (в государстве)?
В действительности, на самом деле, проблема – не в государственной опеке охраны здоровья граждан под маркой “здравоохранения”, а в организации самой охраны здоровья, которая нужна самим гражданам – как выгодоприобретателям от разумной активности государства, власти, чиновничества в интересах здоровья всех вместе и каждого в отдельности.
Именно этого ждут люди, а не исполнения майских или любых иных указов или других актов проявления заботы государства об обществе.
Иначе когда-никогда случится, что общество задумается о необходимости такой государственности, которая не печется об интересах общества: don’t trouble trouble until trouble troubles you.
А авторам статьи хочется пожелать общего развития – “чтобы не было мучительно больно за бесцельно” сказанное Слово.
