×
Авторизация
 |
27 ноября 2020 г. пятница |
Неча на зеркало пенять
В опубликованном РАНХиГС исследовании «» говорится, что Россия «справляется с пандемией лучше многих стран». Этот сдержанный оптимизм во многом опирается на формулу «не благодаря, а вопреки». Авторы признают, что ситуацию смягчило то, что ключевые «звенья здравоохранения не были до конца «оптимизированы». Но даже этот сдержанный оптимизм выглядит натянутым на фоне происходящего в регионах.
Российская медицина испытывала кадровый дефицит еще до эпидемии. Теперь возникает эффект воронки – с каждым заболевшим или уволившимся медиком нагрузка на оставшихся возрастает пропорционально.
Скоропалительная реформа здравоохранения провалилась. Ткань социального государства просто расходится, образуя пространство социального гетто, в котором люди живут и умирают, не получая вовремя медицинской помощи. И статистические фокусы скрыть этого не могут. Этот коллапс социального государства после десятилетий псевдолиберальных реформ и стал истинной причиной «эры гнева», которая охватывает одну страну за другой. И Россия на очереди.
В бюджете на 2021–2023 гг. социальные расходы сокращаются. Федеральная помощь регионам тоже уменьшится – вместо денег им повысят допустимый порог заимствований. На заседании Госсовета 24 октября Владимир Путин предложил освободить регионы и от ответственности за невыполнение социальных задач. По крайней мере перед начальством. С народом мера ответственности не обсуждалась.
Попытка автора «впихнуть невпихуемое» в краткую заметку привела к тому, что ужасающее, сомнительное и правильное изложены речитативом и воспринимаются в качестве последовательного потока авторской мысли.
Но все совсем не так.
Для начала следует отделить мух от котлет.
Речь — про российскую медицину или про здравоохранение, про социальное государство или про ковид, про деньги из казны или про ответственность?
Страновые различия эффективности борьбы с пандемией — это вообще другое. И — поскольку ответы на приведенные дифференцирующие вопросы не даны — не России говорить про успешность.
Итак.
«Звенья здравоохранения не до конца оптимизированы».
Только в СНГовии медицина — это звено. Да еще звено здравоохранения.
Здравоохранение — это функция государства. Более того, это — функция социального государства.
Функция государства — это функция государственного аппарата. Сиречь: профильного Министерства и его иерархии органов и должностных лиц.
Оказание услуг гражданам — не функция государства, не функция профильного Министерства и его иерархии органов и должностных лиц.
Государство не состоит с гражданами в товарных отношениях, отношениях товарообмена, в том числе в части оказания/получения услуг — граждане являются налогоплательщиками, а не клиентами государства.
Это раз.
Всюду государство (через соответствующее ведомство, даже если нет собственно Министерства здравоохранения) договаривается с медицинским сообществом. Например, в ЮАР Министерство пенсий и благосостояния (Ministery of Pensions and Wealthfare) договаривается с Медицинским советом страны (Medical Council) — хотя бы по тарифам. А в Медицинский совет входят представители ассоциаций всех медицинских специальностей.
То есть медицина — это контрагент (даже не партнер) государства: первая оказывает услуги (гражданам-пациентам), второе — оплачивает эти услуги вместо и в пользу граждан-пациентов как выгодоприобретателей.
Наша медицина была порабощена государством при Семашко в 1923 году.
Но повсеместно здравоохранение и сейчас не вбирает в себя медицину, как у нас, а медицина не является «первичным звеном здравоохранения».
Медицина всюду является частью общественного механизма охраны здоровья. Даже если является получателем средств в государственном механизме ее оплаты.
Это два.
В связи с изложенным вся мышиная возня в российском здравоохранении под разными громкими названиями («реструктуризации», «реформы», «модернизации», «оптимизации» и пр.) демонстрирует несостоятельность государственного здравоохранения, а не порабощенной им медицины.
Несостоятельность нашего государства. Которое — шибко социальное. И Минздрав — лишь рука его.
А уж пандемия — это не забота профильного министерства, даже включающего медицину.
Российское здравоохранение — это всего лишь механизм.
Атавистический, будучи устроен по социалистической модели Семашко, нежизнеспособный в условиях нашего недо-капитализма, но — механизм.
От механизма требовать прозорливости — по меньшей мере, неумно.
Это три.
А запасливость — от аппаратов ИВЛ до сборных конструкций мобильных госпиталей — можно ожидать не от Минздрава, а от РосРезерва (это ведомство для того и существует).
И, чтобы РосРезерв исправно выполнял свои функции, есть руководство страны: Премьер, Президент.
И нужный лаг времени для набора необходимого ассортимента запасов, чтобы не возникло того, что произошло, был.
А вот пресловутой политической воли — не случилось.
И теперь нестройный хор щелкоперов и функционеров придворных бурс исполняет песню «Ату!» вместо «Атас!».
Российская медицина испытывала кадровый дефицит еще до эпидемии. Теперь возникает эффект воронки – с каждым заболевшим или уволившимся медиком нагрузка на оставшихся возрастает пропорционально.
Скоропалительная реформа здравоохранения провалилась. Ткань социального государства просто расходится, образуя пространство социального гетто, в котором люди живут и умирают, не получая вовремя медицинской помощи. И статистические фокусы скрыть этого не могут. Этот коллапс социального государства после десятилетий псевдолиберальных реформ и стал истинной причиной «эры гнева», которая охватывает одну страну за другой. И Россия на очереди.
В бюджете на 2021–2023 гг. социальные расходы сокращаются. Федеральная помощь регионам тоже уменьшится – вместо денег им повысят допустимый порог заимствований. На заседании Госсовета 24 октября Владимир Путин предложил освободить регионы и от ответственности за невыполнение социальных задач. По крайней мере перед начальством. С народом мера ответственности не обсуждалась.
Попытка автора «впихнуть невпихуемое» в краткую заметку привела к тому, что ужасающее, сомнительное и правильное изложены речитативом и воспринимаются в качестве последовательного потока авторской мысли.
Но все совсем не так.
Для начала следует отделить мух от котлет.
Речь — про российскую медицину или про здравоохранение, про социальное государство или про ковид, про деньги из казны или про ответственность?
Страновые различия эффективности борьбы с пандемией — это вообще другое. И — поскольку ответы на приведенные дифференцирующие вопросы не даны — не России говорить про успешность.
Итак.
«Звенья здравоохранения не до конца оптимизированы».
Только в СНГовии медицина — это звено. Да еще звено здравоохранения.
Здравоохранение — это функция государства. Более того, это — функция социального государства.
Функция государства — это функция государственного аппарата. Сиречь: профильного Министерства и его иерархии органов и должностных лиц.
Оказание услуг гражданам — не функция государства, не функция профильного Министерства и его иерархии органов и должностных лиц.
Государство не состоит с гражданами в товарных отношениях, отношениях товарообмена, в том числе в части оказания/получения услуг — граждане являются налогоплательщиками, а не клиентами государства.
Это раз.
Всюду государство (через соответствующее ведомство, даже если нет собственно Министерства здравоохранения) договаривается с медицинским сообществом. Например, в ЮАР Министерство пенсий и благосостояния (Ministery of Pensions and Wealthfare) договаривается с Медицинским советом страны (Medical Council) — хотя бы по тарифам. А в Медицинский совет входят представители ассоциаций всех медицинских специальностей.
То есть медицина — это контрагент (даже не партнер) государства: первая оказывает услуги (гражданам-пациентам), второе — оплачивает эти услуги вместо и в пользу граждан-пациентов как выгодоприобретателей.
Наша медицина была порабощена государством при Семашко в 1923 году.
Но повсеместно здравоохранение и сейчас не вбирает в себя медицину, как у нас, а медицина не является «первичным звеном здравоохранения».
Медицина всюду является частью общественного механизма охраны здоровья. Даже если является получателем средств в государственном механизме ее оплаты.
Это два.
В связи с изложенным вся мышиная возня в российском здравоохранении под разными громкими названиями («реструктуризации», «реформы», «модернизации», «оптимизации» и пр.) демонстрирует несостоятельность государственного здравоохранения, а не порабощенной им медицины.
Несостоятельность нашего государства. Которое — шибко социальное. И Минздрав — лишь рука его.
А уж пандемия — это не забота профильного министерства, даже включающего медицину.
Российское здравоохранение — это всего лишь механизм.
Атавистический, будучи устроен по социалистической модели Семашко, нежизнеспособный в условиях нашего недо-капитализма, но — механизм.
От механизма требовать прозорливости — по меньшей мере, неумно.
Это три.
А запасливость — от аппаратов ИВЛ до сборных конструкций мобильных госпиталей — можно ожидать не от Минздрава, а от РосРезерва (это ведомство для того и существует).
И, чтобы РосРезерв исправно выполнял свои функции, есть руководство страны: Премьер, Президент.
И нужный лаг времени для набора необходимого ассортимента запасов, чтобы не возникло того, что произошло, был.
А вот пресловутой политической воли — не случилось.
И теперь нестройный хор щелкоперов и функционеров придворных бурс исполняет песню «Ату!» вместо «Атас!».
