×
Авторизация
 |
2 июля 2025 г. среда |
Право-мед.ру
Актуальные новости о здравоохранении, правовых аспектах и охране здоровья для профессионалов и интересующихся
Подписаться в Telegram
Правовые неопределенности ст. 20 закона “Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации”
Честно говоря, порадовал в начале этого года Конституционный суд, который наконец обратил внимание на Закон 323 “Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации”.
Как мы все прекрасно знаем, в признал частично не соответствующими Конституции нормы нескольких статей и, в частности, статьи 20.
Причем особо порадовало та формулировка, которой мотивировалось постановление. Согласно правовой позиции Конституционного суда неоднозначность, нечеткость, противоречивость правового регулирования препятствует адекватному выявлению ее содержания, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения в виду юридического произвола, тем самым ослабляет гарантии защиты конституционных прав и свобод.
Вследствие этого само по себе нарушение требований правовой определенности норм, порождающие возможности взаимоисключающих истолкований правоприменителем достаточно для признания такой нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации.
То есть, Конституционный суд выявил неопределенность правового регулирования в нескольких статьях закона 323-ФЗ. Правда это касалось передачи врачебной тайны родственникам умершего.
Вместе с тем сам по себе 323 - ФЗ, и мы говорили об этом с момента его принятия, во многих нормах не соответствует критериям правовой определенности и его применение очень часто связано с возможностью множественного толкования, зачастую прямо противоположного.
Хотелось бы остановиться на примере статьи 20 и попытаться проанализировать его нормы, тем более что на сегодняшний день статья уже признана частично не соответствующей Конституции.
Давайте начнем с названия статьи 20: “Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство и на отказ от медицинского вмешательства”.
Само по себе название статьи 20 с трудом подлежит пониманию на русском языке. Либо это интерпретация сложна и многообразна. подразумевает согласие гражданина на проведение медицинских манипуляций и на отказ от медицинского вмешательства, то есть по построению данной фразы необходимо согласие не только на медицинское вмешательство, но и согласие на отказ от медицинского вмешательства.
Как это понимать? По построению фразы медучреждение отказывает в проведении медицинского вмешательства и должно получить на это согласие. По всей видимости, в данном случае законодатель просто небрежно подошел к русскому языку и ввел такое понятие “Информированное согласие на отказ от медицинского вмешательства".
По всей видимости, имелось в виду право гражданина на информированное добровольное согласие и на отказ от медицинского вмешательства. Либо надо просто убрать предлог “на” и тогда это будет звучать: «Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство” и “Отказ от медицинского вмешательства”.
Далее.
Первая часть статьи 20 говорит: «необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является дача информированного добровольного согласия гражданина или его законного представителя».
Интерпретировать фразу тоже достаточно сложно. Я иногда даже спрашиваю студентов: «Чья дача является необходимым условием для медицинского вмешательства?»
Дело в том, что совершенно очевидно, что, если говорить по-русски необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является дача информированного согласия кем?
Творительный падеж. Гражданином или его законным представителем. А если же мы говорим о том - дача чья? То мы должны подразумевать, что эта дача она уже существует и ее необходимо просто передать. По большому счёту я даже понимаю, почему такая формулировка появилась.
По всей видимости, под дачей добровольного информированного согласия понимается подписание некой бумажки, а не процесс согласования воли двух сторон, одна из которых предлагает выполнить определенные медицинские вмешательства, а другая осознанно, информировано соглашается на данное вмешательство.
На самом деле мне кажется, что подобные грамматические, лексические ошибки в законе недопустимы.
Мы прекрасно помним детские примеры, когда запятая во фразе “казнить нельзя помиловать” может изменить судьбу человека.
И, кроме того, вот такая вот вольность в отношении к русскому языку в законе недопустима на мой взгляд еще и потому, что она порождает правовой нигилизм.
Если у нас законодатель не дружит с русским языком, так что вы хотели от простых граждан? И отношение к закону будет соответствующим.
Это то, что касается ну чисто лексических ошибок в статье 20. На самом деле они встречаются и в основном тексте закона. У меня иногда возникает вопрос, я не лингвист и то, что уже 8 лет действует закон и на данные ошибки никто не обратил внимания, во всяком случае громко, это означает что-либо: закон не читают, либо у нас никто не знает правил русского языка. Ни в то, ни в другое не хотелось бы верить.
Думается что гражданам просто неудобно указывать законодателю на погрешности в лексике.
Будем надеяться, что Государственной Думе придётся работать с формулировками ст. 20 и эти ошибки будут исправлены. Я надеюсь, что будет обращено внимание и на иные недостатки в лексике закона 323.
На мой взгляд, существуют еще и ошибки в юридической технике, которые также не позволяют однозначно интерпретировать веление норм закона 323. В последующем я остановлюсь на них в той самой статье 20 323-ФЗ.
Как мы все прекрасно знаем, в признал частично не соответствующими Конституции нормы нескольких статей и, в частности, статьи 20.
Причем особо порадовало та формулировка, которой мотивировалось постановление. Согласно правовой позиции Конституционного суда неоднозначность, нечеткость, противоречивость правового регулирования препятствует адекватному выявлению ее содержания, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения в виду юридического произвола, тем самым ослабляет гарантии защиты конституционных прав и свобод.
Вследствие этого само по себе нарушение требований правовой определенности норм, порождающие возможности взаимоисключающих истолкований правоприменителем достаточно для признания такой нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации.
То есть, Конституционный суд выявил неопределенность правового регулирования в нескольких статьях закона 323-ФЗ. Правда это касалось передачи врачебной тайны родственникам умершего.
Вместе с тем сам по себе 323 - ФЗ, и мы говорили об этом с момента его принятия, во многих нормах не соответствует критериям правовой определенности и его применение очень часто связано с возможностью множественного толкования, зачастую прямо противоположного.
Хотелось бы остановиться на примере статьи 20 и попытаться проанализировать его нормы, тем более что на сегодняшний день статья уже признана частично не соответствующей Конституции.
Давайте начнем с названия статьи 20: “Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство и на отказ от медицинского вмешательства”.
Само по себе название статьи 20 с трудом подлежит пониманию на русском языке. Либо это интерпретация сложна и многообразна. подразумевает согласие гражданина на проведение медицинских манипуляций и на отказ от медицинского вмешательства, то есть по построению данной фразы необходимо согласие не только на медицинское вмешательство, но и согласие на отказ от медицинского вмешательства.
Как это понимать? По построению фразы медучреждение отказывает в проведении медицинского вмешательства и должно получить на это согласие. По всей видимости, в данном случае законодатель просто небрежно подошел к русскому языку и ввел такое понятие “Информированное согласие на отказ от медицинского вмешательства".
По всей видимости, имелось в виду право гражданина на информированное добровольное согласие и на отказ от медицинского вмешательства. Либо надо просто убрать предлог “на” и тогда это будет звучать: «Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство” и “Отказ от медицинского вмешательства”.
Далее.
Первая часть статьи 20 говорит: «необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является дача информированного добровольного согласия гражданина или его законного представителя».
Интерпретировать фразу тоже достаточно сложно. Я иногда даже спрашиваю студентов: «Чья дача является необходимым условием для медицинского вмешательства?»
Дело в том, что совершенно очевидно, что, если говорить по-русски необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является дача информированного согласия кем?
Творительный падеж. Гражданином или его законным представителем. А если же мы говорим о том - дача чья? То мы должны подразумевать, что эта дача она уже существует и ее необходимо просто передать. По большому счёту я даже понимаю, почему такая формулировка появилась.
По всей видимости, под дачей добровольного информированного согласия понимается подписание некой бумажки, а не процесс согласования воли двух сторон, одна из которых предлагает выполнить определенные медицинские вмешательства, а другая осознанно, информировано соглашается на данное вмешательство.
На самом деле мне кажется, что подобные грамматические, лексические ошибки в законе недопустимы.
Мы прекрасно помним детские примеры, когда запятая во фразе “казнить нельзя помиловать” может изменить судьбу человека.
И, кроме того, вот такая вот вольность в отношении к русскому языку в законе недопустима на мой взгляд еще и потому, что она порождает правовой нигилизм.
Если у нас законодатель не дружит с русским языком, так что вы хотели от простых граждан? И отношение к закону будет соответствующим.
Это то, что касается ну чисто лексических ошибок в статье 20. На самом деле они встречаются и в основном тексте закона. У меня иногда возникает вопрос, я не лингвист и то, что уже 8 лет действует закон и на данные ошибки никто не обратил внимания, во всяком случае громко, это означает что-либо: закон не читают, либо у нас никто не знает правил русского языка. Ни в то, ни в другое не хотелось бы верить.
Думается что гражданам просто неудобно указывать законодателю на погрешности в лексике.
Будем надеяться, что Государственной Думе придётся работать с формулировками ст. 20 и эти ошибки будут исправлены. Я надеюсь, что будет обращено внимание и на иные недостатки в лексике закона 323.
На мой взгляд, существуют еще и ошибки в юридической технике, которые также не позволяют однозначно интерпретировать веление норм закона 323. В последующем я остановлюсь на них в той самой статье 20 323-ФЗ.
