Видеоконференция Право-мед.ру от 13 июня 2017 года (№49) на которой обсуждались вопросы использования экспертного заключения, выполненного в порядке требований приказа МЗ РФ от 16.05.2017 № 226н, как процессуального доказательства по делу.

Рассмотренные вопросы:

1. Пределы объективности экспертного заключения.
2. Юридическая ответственность эксперта (специалиста) за необоснованное, необъективное заключение.
3. Юридический статус экспертного заключения как доказательства в уголовном, гражданском, административном процессе.
4. Методология (способы) опровержения экспертного заключения.

Участники видеоконференции:

• Панов Алексей Валентинович, главный редактор информационного портала Право-мед.ру, г. Омск, член АЮР.
• Гаганов Дмитрий Борисович, старший юрисконсульт ООО «ЮрБюро», Санкт-Петербург.
• Васильев Игорь Валерьевич, доцент кафедры общественного здоровья и здравоохранения НГМУ, г. Новосибирск, член АЮР

Панов А.В.: Информационный портал Право-мед.ру продолжает видеоконференции июня 2017 года. Я посчитал возможным теперь обозначать номера видеоконференций. Это у нас 49 видеоконференция. И я представляю участников. Сегодня у нас участников два: я и Дмитрий Борисович Гаганов, он представляет санкт-петербургскую юридическую фирму ООО «ЮрБюро», старший юрисконсульт. Дмитрий Борисович, приветствую Вас, рад видеть и слышать как всегда.

Гаганов Д.Б.: Здравствуйте, Алексей Валентинович, здравствуйте, уважаемые слушатели видеоконференции.

Панов А.В.: Сегодня нас двое, но это не умаляет значение видеоконференций и тех персоналий, которые её проводят. А тема у нас продолжена с прошлой видеоконференции.

Она посвящена приказу Минздрава России №226н, который утвердил порядок экспертизы качества медицинской помощи вне системы обязательного медицинского страхования. Ещё раз акцентирую внимание – сегодня продолжение. Мы будем обсуждать вопросы, связанные с тем, а можно ли применить экспертное заключение, которое выполнено в рамках данного порядка, как процессуальное доказательство по делу. Более точно тема видеоконференции на слайде перед вашими глазами.

Традиционно от меня вступление. Начнём мы с первого вопроса, который будем обсуждать.

Каковы же пределы объективности экспертного заключения, выполненного в рамках данного порядка?

Напомню, уважаемые коллеги, слушатели, что согласно приказу Минздрава России №226н

эксперты, специалиста (а их статус мы рассматривали на прошлой видеоконференции) обязаны: во-первых, провести полное исследование представленных материалов и дать (выделено жирным) обоснованное и объективное заключение по результатам экспертизы качества медицинской помощи.

По моему мнению, понятие «объективное заключение» (см. слайд) имеет несколько составляющих.

Во-первых, оно должно быть беспристрастное (непредвзятое), во-вторых, оно должно соответствовать действительности, тому, как было на самом деле с точки зрения качества медицинской помощи.

Можно, на мой взгляд, разграничить пределы объективности экспертного заключения.

Можно предположить, что оно может быть необъективным, не соответствующим действительности, а может быть полностью объективным. И вот пределы объективности экспертного заключения где-то в этих границах от необъективного до объективного.

Поэтому, Дмитрий Борисович, мы сейчас с вами вдвоём и обсуждаем,

каковы же пределы объективности экспертного заключения. Ещё раз акцентирую внимание, что с точки зрения требований приказа №226н эксперт, специалист обязан дать объективное заключение по результатам экспертизы качества медицинской помощи.

Дмитрий Борисович, Ваша точка зрения, каковы же пределы объективности экспертного заключения, выполненного на основании данного нормативного акта Минздрава России?

Гаганов Д.Б.: Благодарю Вас за прекрасную тему. Пределы у объективности, конечно же, есть, поскольку само экспертное заключение является приложением к акту ведомственного либо государственного контроля. Уже тем самым задаются границы объективности.

Они связаны с тем, что данные экспертизы проводятся в рамках строго определённого процесса, который называется контроль и имеет административно-правовую природу. Применяется он в отношении подведомственных объектов контроля. И соответственно методы и методология проведения этой экспертизы является ведомственным по своему происхождению и принятию. И тем самым задаются границы объективности.

Выйти за эти пределы ни эксперт, и специалист, как указано в обсуждаемом нами приказе, не могут, поскольку они выполняют свои действия в пределах компетенции данного государственного органа.

Панов А.В.: Дмитрий Борисович, Вы считаете, что экспертное заключение в рамках данных регламентов данного приказа будет обладать исключительными свойствами объективности? А как же быть с личностным подходом, с участием медицинского работника в той или иной медицинской школе, его взаимосвязи с коллегами по работе, по профессиональной деятельности?

Гаганов Д.Б.: Нет, Алексей Валентинович, я как раз сказал, что объективность здесь очень жёстко ограничена. Дело в том, что у каждого административного органа есть пределы компетенции и пределы подведомственности. Как Вы хорошо сказали, есть определённые научные школы, которые признаются теми или иными министерствами. Это, действительно, ситуация существующая на нынешний момент.

Один из примеров это социологические школы немецкие, которые нашли своё воплощение в законе о государственной службе в Российской Федерации.

В нашем случае методологию, которую использует эксперт, задаёт сам орган, осуществляющий данный контроль. Дело в том, что на прошлой видеоконференции мы обсуждали такое понятие, как аттестация, то есть внесение в реестр, соответствие определённым требованиям, проверка знаний у данного эксперта. Мне кажется, что на основании этого фильтра у эксперта так же, как и у специалиста возникает и определённая обязанность придерживаться тех методологий, которые признаются министерством и Росздравнадзором.

Поэтому здесь объективность ограниченная, в отличие, например, от заключений судебного эксперта в рамках судебно-медицинской экспертизы, назначенной судом. И сам вопрос методологии может быть обсуждаем. А в нашем случае нет. Вопрос методологии не обсуждается, поскольку, если сказать простыми словами, и эксперт, и специалист – лицо не совсем свободное в своих заключениях.

Речь не идёт о предвзятости. Речь идёт о том, что сама процедура контроля осуществляется в отношении подведомственного объекта.

Панов А.В.: Да, Дмитрий Борисович, но речь идёт в том случае, если имеет место ведомственный контроль качества медицинской помощи. А если государственный контроль? Орган Росздравнадзора по субъекту Российской Федерации не связан какими-то имущественными или иными отношениями с проверяемыми медицинскими организациями. Может быть, здесь пределы оценки объективности есть?

Гаганов Д.Б.: Пределы оценки, конечно же, присутствуют. Связаны они с административными регламентами. Ни один из административных органов не может действовать так, как ему заблагорассудится. Он ограничен. Более того, этому вопросу в последнее время уделяется особое внимание, и учёные, которые изучают вопросы контроля и надзора, говорят о том, что есть наложение и перекрещивание компетенции у проверяющих органов.

С другой стороны, я хочу обратить внимание уважаемых коллег и слушателей на то, что данный приказ очень чётко ограничен законом №294 «О защите прав юридических лиц индивидуальных предпринимателей при проведении контрольно-надзорных мероприятий». Это тоже в какой-то мере ограничивает объективность эксперта и специалиста в данном вопросе.

Панов А.В.: Ограничивает в Вашем понимании, в какую сторону: в сторону улучшение объективности или в сторону ухудшения объективности?

Гаганов Д.Б.: Нет, я хочу сказать, что здесь объективность ведомственная. Невозможно выйти за её границы. Как я сказал выше, и у ведомств, и у министерств есть определённый набор методологий, который они приняли, как свои, их используют. Невозможно неограниченное количество методов, в том числе, научных либо исследовательских, применять. Они должны пройти проверку и быть признаны данным министерством. Либо, например, другим органам публичной власти для того, чтобы потом использовать при проведении контрольно-надзорных мероприятий. Поэтому эксперт и специалист связаны в этом отношении.

Панов А.В.: Понятно. Продолжу. Мои суждения.

Не зря я привёл в самом начале ссылку на приказ №226н. Эксперт, специалист обязан дать обоснованное и объективное экспертное заключение. Мне представляется, что категория объективность должна и обязана вытекать из категории обоснованность. Если эксперт, специалист предоставляет обоснованные объективные суждения, которые позволяют их проверить на базе общепринятых методик и прочего, то можно говорить об объективности экспертного заключения. Если обоснования нет с точки зрения подходов к экспертному заключению, вот тогда, на мой взгляд, можно ставить вопрос о категории объективность. Потому что, если ты какую-то мысль, суждение выражаешь как специалист, ты обязан эту мысль обосновать. Это моё мнение.

Продолжаем обсуждать вопросы, поставленные на видеоконференцию.

А существует ли какая-то юридическая ответственность эксперта (специалиста), если, предположим, имеет место необоснованное, необъективное заключение.

Если брать сам приказ Минздрава России, то никакой отсылочной информации за невыполнение своих обязанностей в данном приказе не установлено.

Но мы с вами, коллега, знаем, что есть общая норма ФЗ №323 ст.98

ответственность в сфере охраны здоровья. Озвучу её: медицинские работники несут ответственность в соответствии с законодательством за нарушение прав в сфере охраны здоровья, ну и далее, причинение вреда гражданам при оказании медицинской помощи.

По факту, мне представляется, если имеет место необъективное, необоснованное экспертное заключение, то оно в том или ином объёме посягает на права граждан в сфере охраны здоровья.

И мы с вами знаем, что имеет место юридическая ответственность медицинского работника: дисциплинарная в рамках трудовых отношений, уголовная, гражданско-правовая и административная.

Дмитрий Борисович, о какой ответственности здесь может идти речь, если вдруг, увы, так произошло, что эксперт дал необоснованное, необъективное заключение?

Одна из целей правового регулирования – это, всё-таки, юридическая ответственность, чтобы ненадлежащие правила поведения, ненадлежащее проведение не было выполнено субъектом правоотношений. Итак, жду Вашу точку зрения, какая же юридическая ответственность может иметь место, если выполнено необоснованное, необъективное экспертное заключение?

Гаганов Д.Б.: Хочу ещё раз подчеркнуть, Алексей Валентинович, что экспертное заключение прикладывается к акту ведомственного контроля или государственного контроля и рассматривается вместе с ним. Само по себе его отрывать нельзя.

Следовательно, у нас с одной стороны работают нормы ФЗ №294, по которому объект ведомственного либо государственного контроля может защищать свои права, если посчитать, что на основании этого закона права его были нарушены путём, например, обращения в прокуратуру, у которой универсальная надзорная деятельность, в том числе и за деятельностью государственных органов.

Плюс второй путь второй стадии, в которой возникает ответственность специалиста, это глава 24, 25 арбитражно-процессуального кодекса. Но акт ведомственного либо государственного контроля, по моему мнению, могут быть отнесены к ненормативным правовым актам, оспаривание которых идёт в порядке главы 24 АПК.

И уже при исследовании этого вопроса само ведомство, то есть субъект государственного либо ведомственного контроля, может применить к эксперту либо специалисту, которого они привлекали для осуществления данных мероприятий, меры дисциплинарной либо иной ответственности.

Сложившаяся судебная практика очень двойственная. Дело в том, что акты ведомственного либо государственного контроля не всеми судами признаются как ненормативные правовые акты. Но тогда надо использовать конструкцию оспаривания действий организаций, несущих публичные правомочия. То есть это оспаривание, вытекающее из публичных правовых отношений.

Панов А.В.: Вы, как всегда, достаточно глубоко смотрите вопросы методологии. Я буду больше отталкиваться от юридической практики.

На предыдущей видеоконференции мы с вами выяснили, что аттестованный эксперт при Росздравнадзоре, по сути, выполняет некие функции. Взаимоотношения между экспертом и контрольно-надзорным органом, на мой взгляд, не строятся в рамках трудовых правоотношений. Поэтому применить к нему меры дисциплинарной ответственности невозможно.

Аттестованный эксперт не является и государственным служащим. Поэтому нормы административной ответственности тут тоже не действуют. Об уголовной ответственности эксперт не предупреждается. Каких-либо составов административных правонарушений за невыполнение порядка проведения экспертизы качества медицинской помощи тоже не установлено.

Единственное, что в рамках процедур оспаривания содержания заключения эксперта, не исключаю, что, может быть, в рамках гражданско-правовой ответственности в далёкой перспективе, этот вопрос я пока не исследовал, возможно привлечение эксперта, который дал необъективное, необоснованное заключение. Не более того. При чём, эта процедура будет достаточно длительная, на мой взгляд. И как таковые юридические санкции, мне представляются, чисто символическими. Это моя точка зрения как практика.

Насколько она была для Вас интересна. Может быть, вы с чем-нибудь не согласны?

Гаганов Д.Б.: Алексей Валентинович, я тоже буду исходить из своей практики.

Я сопровождал образовательные организации при проведении контрольно-надзорных мероприятий. И там есть чёткое указание на типы гражданско-правовых договоров с экспертом либо специалистом, который сопровождает контрольно-надзорные мероприятия. Получается, что между административным органом, уполномоченным на проведение этих мероприятий по государственному и ведомственному контролю, есть гражданско-правовые отношения с экспертом или специалистом.

Есть ещё такое понятие, когда они привлекаются на основании приказа. Либо группа экспертов. Это тоже особые отношения, но они скорее относятся к смешанным между гражданско-правовыми и трудовыми.

Что касается дисциплинарной ответственности, я согласен с Вами, что трудового договора там нет, там, конечно же, гражданско-правовой договор. Но дело в том, что дисциплинарная ответственность может быть не только в трудовых правоотношениях, но также и внутриведомственной. Она называется так же, но там есть свои отличия. К ним не применяются те меры, которые применяются к государственным служащим, федеральным государственным служащим, это особая категория. Но определённые меры воздействия на них тоже есть.

Возможно говорить о регрессном иске, я предполагаю, потому что в данном случае эксперт не выступает как физическое лицо, независимого от административного органа. Он часть его во время проведения мероприятий по контролю.

Панов А.В.: Хотел бы продолжить. Дмитрий Борисович, исходя из содержания приказа, мне представляется, что пока с трудом просматриваются меры юридической ответственности за необоснованное или необъективное экспертное заключение. Мне представляется, что здесь может быть некое ущемление бренда деловой репутации эксперта (специалиста), если будет доказано, что его экспертное заключение не отвечало установленным требованиям. То есть, я думаю, что эксперт, прежде всего, будет нести репутационные риски. И под страхом таких неимущественных, а в конечном итоге, и имущественных потерь он должен стремиться выполнить объективное, обоснованное экспертное заключение. Единственный мотив, как меры юридической ответственности.

Гаганов Д.Б.: Хотел бы добавить, что я вижу здесь два направления . Первое, это применение статьи 8 ГК, на которую ссылаются районные суды, это возмещение вреда, причинённого действиями государственных и муниципальных органов, т.е. органов публичной власти.

И второе, это споры о возмещении морального вреда в рамках административно-деликтного процесса, когда выплаты идут через Федеральное казначейство. Например, доказали несоответствие протокола об административных правонарушениях требованиям главы 26 КоАП РФ. И административный орган, и его должностное лицо рассматривается как единое целое. Кстати, возможно, что эта конструкция будет использоваться.

Само лицо, которое осуществляло какие-то административно значимые действия, рассматривается интересно. Там такая категория, как свидетель. Но он неотъемлемая часть этого органа. Вот в этих рамках возможны определённые действия по защите своих прав и законных интересов, то есть выплаты через казначейство суммы, в том числе, и судебных расходов. Хотя это суды, которые редко заканчиваются положительным результатом для заявителя.

Панов А.В.: Да, согласен с Вами. Давайте некоторые итоги по второму вопросу подведём. Мне представляется, что отсутствие чёткой концепции юридической ответственности за необъективное, необоснованное экспертное заключение несколько нивелирует данный порядок проведения экспертизы качества оказания медицинской помощи. Это, наверно, его слабая составляющая, как Вы полагаете?

Гаганов Д.Б.: Я считаю, да, присутствует слабое место. Но, возможно, будет использован опыт Рособрнадзора, где жёстко установлен вариант гражданско-правового договора, который был опубликован, и в нём целый раздел, посвящённый этой вот ответственности. Чтобы данный гражданско-правовой договор был обсуждён ещё на стадии, предшествующей стадии принятия его в качестве окончательного варианта гражданско-правового договора, и мог быть подвергнут какой-либо критике.

Кстати, надо сказать, что так называемое регулирующее воздействие в рамках открытого правительства и мониторинга правоприменения, возможно, что эти механизмы впереди. Коротко сказать, опыт Рособрнадзора, где отдельные приказы об установлении формы гражданско-правового договора. Мне кажется, по такому пути пойдут. Потому что такое количество судов было со стороны частых образовательных учреждений. Ну и практика формирует право.

Панов А.В.: Я думаю, Вы со мной согласитесь, что вопрос юридической ответственности эксперта (специалиста) – это тема для научного исследования, для аналитических суждений юридического сообщества, в том числе, и юристов, специализирующихся в области медицины.

Ну а мы с вами обозначили данную проблему. Идём дальше по следующим вопросам, которые я выставил на обсуждение нашей видеоконференции.

Можно ли считать, что данное экспертное заключение, и Вы обращали внимание, что оно является составляющей частью соответствующего акта, обладает статусом доказательства в уголовном, гражданском или административном процессе?

Мы с вами знаем, что в рамках гражданско-процессуального кодекса есть те виды доказательств, которые перед вашими глазами статья 55.

В рамках Кодекса об административных правонарушениях есть своя специфика доказательств.

Их, как средств доказывания, несколько больше. Они тоже перед вашими глазами, я повторять их не буду.

И в рамках уголовного процесса статья 74, так же указано, что является доказательством.

Переходим к обсуждению вопроса.

Какой же статус данного экспертного заключения, если будет иметь место уголовный, гражданский или административный процесс?

Так уж произошло в данной видеоконференции, что традиционно Вы начинаете высказываться. Итак, имеется заключение. Можно ли его использовать как доказательство по делу?

Гаганов Д.Б.: Конечно же, можно. Но кто будет инициатором использования этого доказательства? В данном случае могут возникнуть проблемы, связанные с неучастием, например, административного органа в данном судебном процессе. Потому что, исходя из моей практики, я опирался на экспертное заключение страховой медицинской организации, но она была привлечена в качестве процессуального участника. Только после этого появилась определённая процессуальная сила у этих доказательств.

Более того, судья запрашивала у полномочного представителя страховой организации, подтверждает ли он объективность своих экспертных заключений, настаивает ли на них, и может ли это служить для основания исковых требований для самого истца. Интересная конструкция выстраивается у районных судов.

В нашем случае будут фильтры, связанные по относимости, по допустимости данных доказательств. Потому что, как я подчеркнул выше, это экспертное заключение в рамках мероприятий по контролю. Это не на основании судебного акта проведена экспертиза и выдано экспертное заключение. Нет. Это административно-правовой порядок. Это раз. Второе, направлен он на юридическое лицо.

С другой стороны, та точка зрения, на которой Вы часто настаиваете. Раз речь идёт о качестве, значит, включается закон «О защите прав потребителей» в полной мере. А раз установлено несоответствие качества либо плохое качество, то возмещение морального вреда презюмируется. Я думаю, что особого преобладания между этими двумя точками зрения не будет. Будет смешанная судебная практика.

Конечно же, да, раз есть качество, значит, поменяем закон «О защите прав потребителей». Но то ли это качество, которое указано в законе «О защите прав потребителей». Может, имеется в виду ведомственное качество? Организация, относительно которой проводят государственный или ведомственный контроль, получила лицензию. На основании этой лицензии она должна оказывать медицинскую помощь, соответствующую определённым критериям. Может вот это качество имеется в виду? А насколько оно является тем качеством, которое описано в законе «О защите прав потребителей»? Это вопрос.

При исследовании доказательств экспертного заключения как мы будем выявлять противоправность действий или бездействий конкретного работника? Противоправность в экспертном заключении как будет определяться? Наличие вины конкретного медицинского работника. Мне кажется, вопросы, которые ставятся перед экспертом, жёстко фиксированы и очень сильно отличаются от того набора вопросов, который ставится в рамках судебно-медицинской экспертизы на основании судебного акта.

Хотелось бы ещё добавить, что сам акт государственного или ведомственного контроля может быть подвергнут опровержению в рамках административно-конфликтного процесса по 25, 26 главе АПК. Юридическое лицо заявляет в Арбитражный суд о том, что вообще этот акт не признаёт, поскольку, как я сказал, экспертное заключение – часть этого акта. Также затрагиваются права и интересы данного юридического лица, создаются последствия, властно-распорядительные предписания содержит по этим оценкам.

Получается, что само экспертное заключение может быть подвергнуто нескольким атакам. И автоматически доказательством относимым и допустимым для гражданского процесса в целях 1064, 1095 оно не может быть.

Панов А.В.: Дмитрий Борисович, сколько вопросов мы Свами поднимаем в рамках такого обсуждения, согласитесь. Вроде нормативный акт есть, сначала читаешь – всё понятно. А как начинаешь его анализировать более предметно, возникают цепочки связей его влияния на остальные правоотношения.

Я думаю, что мы с Вами солидарны в плане того, что экспертное заключение, выполненное в рамках административного процесса, не есть заключение эксперта, которое работает в рамках процессуальных отношений, когда проводится экспертиза на основании властного определения, правоохранительного либо судебно-следственного органа. Разные процессуальные статусы. Тем не менее, заключение эксперта, акт – это, прежде всего, письменный документ, изложенный уполномоченным лицом в рамках определённой процедуры, санкционированной государством. И, на мой взгляд, содержание данного документа, экспертного заключения и акта, всё-таки устанавливают определённые обстоятельства, которые имеют отношение к тому делу, которое рассматривается в рамках гражданского, уголовного или административного процесса. Единственное, что оно будет относиться, как я уже говорил, не к заключению эксперта, а к иному документу либо как к письменному доказательству. Но оценку тем обстоятельствам, которые установлены данным документом, конечно, будет давать суд.

И ещё, на мой взгляд, важное дополнение. Документ - это одно, и мы с вами выяснили, что какой-либо юридической ответственности за содержание, необъективность, необоснованность экспертного заключения эксперт (специалист) не несёт. Поэтому я считаю, что возможен вызов данного эксперта (специалиста) в суд и под предупреждение его об уголовной ответственности он может быть допрошен в рамках свидетеля либо в рамках специалиста. Таким образом, те обстоятельства, которые установлены в экспертном заключении, приобретают силу доказательства как процессуального доказательства по делу.

Вижу, что у Вас есть что-то дополнить.

Гаганов Д.Б.: Хотел бы дополнить. Статья 4.7 гл.4 КоАП РФ, когда гражданско-правовое дело о возмещении морального вреда может основываться на установленном составе административного правонарушения. То есть, если в рамках административно-процессуального действия в виде контрольных мероприятий будет составлен протокол либо протокол на основании неисполнения предписания, которое было выдано по результатам контроля, то возникает интересный вариант. Он может рассматриваться как доказательство, но, опять же, по совокупности с протоколом, с самим актом и экспертным приложением, которое является приложением к этому акту. То есть, там самое главное – установление состава административного правонарушения. Тогда мы можем применить ст.4.7 и инициировать дело о возмещении морального вреда. Это ещё один из путей.

Хотел бы ещё обратить внимание, что само экспертное заключение в рамках приказа №226н не содержит перечень сведений, достаточных для установления вреда здоровью. Там нет такого категориального аппарата. Это всё-таки ведомственный акт.

Насчёт ответственности эксперта (специалиста), как я уже выше сказал, всё-таки гражданско-правовой договор есть понятие договорной ответственности, но имеющей свои особенности.

Панов А.В.: Благодарю Вас. Я думаю, что мы с Вами можем прогнозировать, что в рамках процессуальных отношений данный документ в обозримом будущем, а уже, по-моему, с 11 июня данный порядок используется, начнёт использоваться сторонами, участвующими в деле.

И переходим к последнему четвёртому вопросу нашей видеоконференции.

Хотя мы уже частично начали его затрагивать. Какая существует методология (способы) опровержения экспертного заключения? Потому что всегда впереди идут интересы.

Кто является возможным субъектом опровержения экспертного заключения?

Конечно, тот медицинский работник, в отношении которого эксперт (специалист) установил нарушения. Это может быть пациент, который недоволен содержанием экспертного заключения. Он считает, что имели место дефекты качества оказания медицинской помощи, хотя эксперт (специалист) выполнил обоснованное, объективное заключение. И, конечно, субъектом опровержения экспертного заключения может быть и медицинская организация, которая в перспективе от содержания данного экспертного заключения поиметь меры административной либо гражданско-правовой ответственности.

Итак, четвёртый вопрос видеоконференции,

каким образом можно опровергнуть содержание экспертного заключения. Немаловажно.

Дмитрий Борисович, как всегда, Вы первый, потому что нас двое. Слушаю.

Гаганов Д.Б.: Благодарю Вас. Я с точки зрения медицинской организации начну. Во-первых, применяем ФЗ №294, смотрим пределы полномочий, на основании какого приказа явились, плановое/внеплановое, надлежащее уведомление по времени вообще по мероприятиям по государственному или ведомственному контролю, не вышли ли за пределы компетенции при проведении этих действий, потому что, как я говорил, экспертное заключение крайне несамостоятельно. И это надо использовать для защиты своих прав и законных интересов.

Как я сказал выше, остаётся ещё глава 25 и 26 АПК. Применяем их, обязательно применяем. Причём, применяем к акту, но не к экспертному заключению. Если мы доказали несоответствие закону этого акта, самого мероприятия, то это экспертное заключение само по себе теряет юридическую силу.

Со стороны врача, то тут вопрос сложнее. Получается, что внутриорганизационный должны быть мероприятия, возможно, врачебная комиссия.

Хотел бы обратить внимание, что если в медицинской организации есть система управления качества медицинской помощи, то это дополнительная опора. Вы как представитель медицинской организации говорите: «Мы стандарты качества исполняли. Они такие-то и такие-то, были выполнены».

Что касается взгляда со стороны пациента, то в любом случае у нас получается противоречие. Эксперт (специалист) – это лицо, обладающее специальными познаниями. Можно зацепиться за то направление, которое Вы обозначили в предыдущей видеоконференции о достижении результата. А что считал результатом пациент? А очень большое значение здесь имеет правильно составленное добровольное информированное согласие, которое, по моему мнению, как раз и является неотъемлемой частью договора, составляет единое целое в рамках сделки об оказании медицинских услуг. И более того, имеет часто определяющее значение.

Панов А.В.: Дмитрий Борисович, продолжаю. Мы с Вами опять будем солидарны. Какое бы ни было экспертное заключение, всегда найдётся недовольное лицо по его содержанию, будь то медицинский работник, пациент либо медицинская организация, потому что все рассчитывают на определённые интересы и правовые последствия.

Медицинский работник будет доказывать, что он оказывал качественную медицинскую помощь. Пациент, если будет установлено, что была оказана качественная медицинская помощь, но он считает, что некачественно, теряет право, вернее, у него доказательств по делу. У медицинской организации свои интересы. И, как вы правильно обратили внимание, для опровержения нужно, во-первых, смотреть сам регламент, процедуру данного экспертного заключения. На мой взгляд, это всё-таки менее затратный механизм, требующий скрупулёзного знания норм административного процесса, административных правоотношений.

Вторая составляющая – это ходатайство любой стороны, врача, пациента, медицинской организации, о назначении экспертизы для подтверждения либо опровержения выводов данного экспертного заключения и того, что изложено в акте.

Так как лица, участвующие в деле в рамках того же уголовного, гражданского, административного процесса, обладают определёнными правами, то весьма сомнительно, что суд откажет в удовлетворении такого ходатайства. И тогда уже появляется заключение эксперта как процессуальное доказательство по делу, которое должно либо подтвердить обстоятельства, установленные в экспертном заключении, либо их опровергнуть.

Вот два пути, два направления, которые мы с Вами идентифицировали для опровержения экспертного заключения. У Вас будет ещё что-то добавить по этому вопросу?

Гаганов Д.Б.: Да. Я хотел бы обратить внимание, что если юрист защищает интересы медицинской организации, то кроме самого приказа №226н, он должен применять по совокупности и иные приказы. В том числе, приказы, на которые ссылается данный приказ №226н. Это Положение «О государственном контроле качества и безопасности», то есть, не вышли ли за пределы уполномоченные лица, потому что это одно из направлений процессуального опровержения актов, связанных с государственным или ведомственным контролем. И применять их по совокупности с ФЗ №294.

Я бы ещё обратил внимание. Если речь будет идти о составлении протокола, то нам надо применять КоАП, потому что маленькое место там, чтобы написать «я не согласен» и с чем именно не согласен. Есть такой вариант, что возможна подача ходатайства уже во время процесса заполнения протокола. А у стороны административно-деликтного процесса есть такое право. Это не судебное ходатайство. Это ходатайство, которое подаётся к должностному лицу. И там написать, что не объяснили, не разъяснили, возможно написать, что эксперт (специалист) не объяснил, какой методологией он пользовался. А это, вообще, нарушение интересов и законных прав юридического лица. В приказе №226н не расписан набор научных школ, как вы говорите, и методологий, которые используются при проведении этих юридически значимых действий.

Панов А.В.: Существенное дополнение, благодарю Вас за, как всегда, его замечательное содержание.

Подводим итоги второй части видеоконференции по приказу №226н. Несмотря на то, что речь идёт о ведомственном приказе о порядке проведения экспертизы качества оказания медицинской помощи вне системы обязательного медицинского страхования, тем не менее, он напрямую влияет на кучу сопутствующих правоотношений, в том числе, процессуальных. И практика применения данного документа в рамках уголовного, гражданского или административного судопроизводства с течением времени будет нарабатываться. Здесь требуется квалификация юриста, который бы грамотно мог использовать свои профессиональные знания, знание норм процессуального материального права, ну и конечно, материалы нашей видеоконференции для достижения тех интересов, которые он ставит перед собой в рамках соответствующих правоотношений.

Благодарю Вас, Дмитрий Борисович, за участие в видеоконференции. На 100% уверен, что наше с вами обсуждение будет иметь ценность для тех слушателей, которые потом нашу видеоконференцию посмотрят. До свидания и до встречи в следующих эфирах видеоконференций Право-мед.ру.

Гаганов Д.Б.: Всего доброго, Алексей Валентинович, до свидания, коллеги. Всего хорошего, уважаемые слушатели.

Панов А.В.: Уважаемые коллеги, слушатели, с удовольствием сообщаю, что кроме меня и Дмитрия Гаганова, к нам присоединился Игорь Васильев. Вы знаете, что он доцент кафедры общественного здоровья и здравоохранения Новосибирского государственного медицинского университета. Но особенность его участия в том, что он не в стенах учебного заведения, представьте себе, на природе, на своей даче на фоне прекрасных яблонь. Тем более, Игорь, рад Вас видеть и созерцать в таком прекрасном окружении природы.

Васильев И.В.: Здравствуйте, поздравляю всех с наступлением лета даже в Сибири. Не поучаствовать в конференции не могу, поэтому приходится выходить в таких экстремальных условиях.

Панов А.В.: Классные, прекрасные условия. Игорь, Вы знакомы с темой видеоконференции, с содержанием приказа №226н. С удовольствием выслушаю Ваше мнение по второй части нашей видеоконференции.

Васильев И.В.: Алексей, прежде всего, хотелось бы сказать, что мы уже как-то обсуждали возможность использования заключений по качеству оказания медицинской помощи в судебных заседаниях. И, наверно, зрителей стоило бы адресовать и к той видеоконференции.

Поэтому суммируя свою точку зрения, хочу сказать, что, безусловно, это доказательство. Безусловно, это доказательство может и будет использовано в судах. И я даже подумываю, вот у меня есть кое-какие дела, в которых наверняка мы будем использовать это доказательство.

С другой стороны надо с очевидностью сказать, что это должно рассматриваться судом не как экспертное заключение, а как иное письменный документ, который будет приобщаться, рассматриваться и доказывать позицию той или иной стороны.

Безусловно, эксперт или специалист, в приказе эти два понятия приравниваются, не предупреждается об ответственности, фактически экспертом в судебном понимании не является. Кроме того, ещё один нюанс, который не может позволить рассматривать данное заключение как экспертное в судебном заседании. Дело в том, что эксперт отвечает на какие-то условно заданные вопросы. А эксперт судебного разбирательства должен отвечать на те вопросы, которые имеют значение для суда, которые формулируются сторонами, которые, в конечном счёте, решаются и выставляются перед экспертом судом.

Поэтому в данном случае, безусловно, данный документ использоваться будет. Насколько он объективен и независим будет решаться в состязательном процессе. Но он имеет юридическое значение, имеет доказательственное значение, может и должен быть использован.

По поводу конкретики, надо смотреть конкретное заключение. Я с сожалением могу сказать, что у нас иногда и заключения судебные, экспертные не всегда являются мотивированными или не полностью мотивированными, иногда хочется сделать отвод из-за предвзятости эксперта. В судах такие вещи встречаются, назначаются повторные, дополнительные экспертизы и так далее. Ну вот если вкратце, такая моя позиция по данному вопросу.

Панов А.В.: Игорь, как всегда, позиция обоснованная. Конечно же, принимаем её. И я думаю, что наши слушатели с удовольствием познакомятся и с Вашими суждениями по обозначенному вопросу. Благодарю за то, что всё-таки нашли время на природе пообщаться на профессиональные темы. До свидания, до следующей встречи.

Васильев И.В.: До свидания, всем хорошего летнего настроения.