Панов А.В.: Информационный портал Право-мед.ру начинает видеоконференции ноября 2018 года. Представляю наших участников. Дмитрий Гаганов, представитель северной столицы, Санкт-Петербурга, юрист в сфере медицины. Дмитрий, добрый день!

Гаганов Д.: Здравствуйте Алексей! Здравствуйте, уважаемые коллеги! Здравствуйте, уважаемые слушатели нашей конференции.

Панов А.В.: Второй участник видеоконференции - Игорь Степанов. Член Ассоциации юристов России, врач-невролог, руководит общественной организацией инвалидов- больных рассеянным склерозом “Гефест” в городе Ярославль. Игорь, добрый день!

Степанов И.: Здравствуйте коллеги! Здравствуйте, уважаемые слушатели!

Панов А.В.: И третий участник из Челябинска, имеет профессиональный статус адвоката - это Александр Коршунов, который интересуется вопросами медицинской юриспруденции. Александр, приветствую Вас!

Коршунов А.: Добрый день коллеги! Добрый день зрители и слушатели нашей очередной видеоконференции.

Панов А.В.: Представление прошло, переходим к теме видеоконференции. Представляю ее вашим глазам.

Традиционно номер ее 108 с начала работы, и 28 в текущем 2018 году.

Рассматривать мы сегодня будем, как всегда, на мой взгляд, интересный вопрос: Судебное инвестирование. Будет ли перспективным механизм представительства в судах по гражданским искам, связанным с оказанием медицинских услуг.

Как родилась тема этой видеоконференции?

Как всегда, от меня небольшое вступление.

Дело в том, что в прессе было сообщение о том, что в Невском районном суде Санкт-Петербурга, Дмитрий близко с вами, рассматривается гражданский иск гражданки Чаадаевой к ООО ”НИИ физической реабилитации новых реабилитационных технологий”. Иск, вытекающий из законодательства о защите прав потребителей связанный с договором в сфере медицинских услуг.

Дата поступления в общем-то свеженькая, 31 октября 2018 года.

Под гражданкой Чаадаевой фигурирует Мария Комиссарова. Это наша спортсменка, которая в феврале 2014 года получила травму в результате чего возник паралич нижних конечностей. А ООО ”НИИ физической реабилитации новых реабилитационных технологий” возглавляет доктор медицинских наук профессор Блюм Евгений Эвальевич. Величина значимая в масштабах Российской Федерации, связанная с реабилитацией.

Исходя из той информации, которую я нашел суть иска: Мария Комиссарова оплатила около 627000 евро за оказание медицинских услуг, надеясь на результат - изменения положительные в состоянии здоровья. Результат не наблюдается и возник судебный иск. Изюминка, которая заключается в том, что это первый спор связанный с оказанием медицинских услуг с нарушением прав потребителя, но с привлечением, коллеги, мы дошли до этого, судебного инвестирования. Что из себя представляет судебное инвестирование? Смотрим картинку.

Я полагаю, что имеется частный инвестор - физическое лицо, либо корпоративный инвестор - это юридическое лицо, у которого куча денег, может быть это наши нефтегазовые магнаты, которые готовы вложится в такой вид инвестирования, как судебное. То есть они инвестируют истца по расходам на представителя, грамотного юридически образованного, может быть с медицинским образованием и оплате расходов на проведение судебно-медицинской экспертизы, ценник на которую уже зашкаливает порой за 150 тысяч и за 180 тысяч рублей.

Если будет положительное решение суда, то в определенной пропорции, согласно заключенного договора инвестор получает те расходы, которые он понес на представительство, судебные расходы на экспертизу, и какой-то процент от суммы, которая изложена в судебном решении. Определенную часть, конечно, получил истец. Вот это вот соотношение. Разные цвета — это чисто моё умозрительное суждение в какой пропорции эти суммы будут распределяться.

А теперь переходим к тем вопросам, которые я вынес на видеоконференцию.

Коллеги, вот это первый судебный спор с привлечением судебного инвестирования.

Как вы полагаете, есть ли в настоящее время какие-то правовые ограничения на использование судебного инвестирования, исходя из анализа действующего законодательства?

А первым слова я предоставляю Дмитрию Гаганову. Раз это Невский районный суд, пусть представитель Санкт-Петербурга первым выскажет свое суждение. Дмитрий, пожалуйста.

Гаганов Д.: Благодарю вас. Невский районный суд мне действительно знаком. Участвовал в качестве представителя по нескольким делам. Что касается вопроса, который мы рассматриваем. Во-первых, хотел подчеркнуть, что я вообще не увидел судебного инвестирования в данной теме, потому что в одном из определений сказано, что не привлекаются в качестве третьего лица инвесторы и имеющие иные интересы. Когда вы показали графу для этого самого с сайта Невского райсуда Санкт-Петербурга, то там фигурировало как раз третье лицо. Вопрос инвестор это или не инвестор? Вот это хотел бы подчеркнуть. Что называется под вопросом в данном случае такое явление. Скорее всего, судья пустила иск вообще в производство только при наличии статуса вообще процессуального, не стороны, а процессуального статуса у инвестора. Немного другая композиция выстраивается.

Что касается самого инвестирования. В настоящий момент постановление Конституционного суда существует о том, что содержание и вообще результат судебного акта не могут быть предметом гражданско-правовой сделки, а инвестирование — это вообще-то гражданско-правовая сделка между двумя субъектами.

Что ещё хотел бы сказать?

Это англосаксонская система права, ее называют еще прецедентная, что как раз позволяет совместить признаки прецедента, который в данном случае собирается применить представители либо представители рисками инвестирования, но там такая схема. Еще хотел бы подчеркнуть, что есть первичное инвестирование, там юридические риски просчитываются при инвестировании вложения средств, при запуске проекта. В нашем случае я предполагаю, что очень серьёзное участие страховых компаний, которые страхуют здоровье спортсменов, думаю что оттуда ветер дует. Ну и что хотел бы сказать, возмещение судебных расходов - это определенное процессуальное действие тоже со стороны судов либо арбитражных дел, там есть своя логика. Совместить ее с инвестированием навряд ли получится. Ну и хотел бы подчеркнуть, что прецедента у нас нет, не предполагается, противоречит сути вообще нашей теме правовой. Даже использования, например в статьях что был какой-то прецедент мне кажется неправильным и не состоятельным. Я закончил.

Панов А.В.: Дмитрий, а теперь кратко: существует ли противоречие с действующим законодательством или не существует по применению данного механизма.

Гаганов Д.: А данного явления вообще нет. Его не может быть, потому что оно связана с прецедентом.

Панов А.В.: Хорошо. Точка зрения представителя Санкт-Петербурга есть, а теперь точка зрения профессионального юриста, адвоката. Александр, Ваши доводы

Коршунов А.: При всём уважении к коллеге Дмитрию, собственно говоря, если мне память не изменяет, он ссылался на постановление Конституционного суда применительно к гонорару успеха, если я ничего не путаю. Да, действительно есть определённая проблема с использованием механизма судебного инвестирования у нас в настоящее время. Но скажем так, я вижу схему и мало того, что я эту схему вижу, мы ее уже разработали вплоть до конкретных договоров и есть инвестор конкретно у меня, и есть в принципе и пациенты, которые готовы прибегнуть к судебному инвестирования. Но пока не могут, грубо говоря, договориться по условиям между собой инвестор и истец. Но, а я, собственно говоря, правовое сопровождение обеспечиваю и, если мы выходим до иска, мы идём с этим иском, ну и так далее. То есть я этот механизм изучаю достаточно давно и считаю, что он в наших условиях правовых в принципе работоспособный, главное, немного надо приложить усилий чтобы всё это правильно документально оформить. Второй момент: с возмещением судебных расходов действительно может возникнуть проблемы и, если честно, я пока ей не озадачился, потому что проблемы решаем по мере возникновения. Я считаю резюмируя, что механизм работоспособный, механизм в наших условиях должен заработать. Каким образом это будет происходить, посмотрим. Прилагаю усилия к тому, чтобы он действительно заработал.

Панов А.В.: Вы как адвокат полагаете что правовых ограничений нет, но есть «туманность Андромеды» в этой сфере.

Коршунов А.: Да, неопределенность некоторая есть, но я думает что мы всё решим.

Панов А.В.: Оптимистический подход. Игорь, позиция члены ассоциации юристов России.

Степанов И.: Уважаемые коллеги, в общем-то всё правильно было сказано, но я бы хотел сказать, что такое инвестиции. Инвестиция — это действие, имеющие экономическую направленность, действие на получение выгоды. У нас на сегодняшний день есть один Федеральный закон 39 ФЗ - 1999 года « Об инвестициях в Российской Федерации». Но он коснулся, конечно, других вопросов и других схем. У нас есть инвестиции в капитальное строительство, там существуют соответствующие договора. Хотя сказано, что отдельного гражданско-правового договора об инвестициях нет. Но с другой стороны правоотношения, которые определяются договором инвестиции должны быть основаны на Гражданском кодексе Российской Федерации. Мы имеем явную заинтересованность некого лица физического или юридического в получении прибыли благодаря вложению определенных инвестиций. У нас возникает вопрос: объект этих инвестиций? Объектом этих инвестиций является именно судебная процессуальная деятельность, куда входит возмещение расходов на госпошлину, представителя и экспертизу, о чём Алексеевна Валентинович сказал. Дальше источники, в общем-то дохода. Источниками дохода являются возмещение ответчиком, если он проиграл дело, расходов судебных и гонорар от процента доля или процент от суммы, которая была выиграна истцом. В данной ситуации мы видим именно правовое ограничение инвестирования в том, что оно распространяется только на дела

где имеется материальная выгода, то есть материальные иски. Почему? Потому что инвестор заинтересован в получении прибыли, то есть там, где есть материальные требования как правило денежные требование, такие дела могут быть с привлечением инвестирования судебного. На остальные дела, где нет выгоды инвестирование распространяться, наверное, не будет, потому что нет заинтересованности. Поэтому на сегодняшний день я бы сказал, что правовое ограничение - это раздел исков или требований, где выражены требования в определенной сумме, по сути дела, в денежном выражении. Вот это я считаю есть правовое ограничение, то есть уменьшение количества дел с судебным инвестированием. Ну а перспектива может быть.

Панов А.В.: Мы об этом будем говорить в третьем вопросе. Игорь, ещё раз кратенько противоречит либо не противоречит действующему законодательству.

Степанов И.: Я считаю, что не противоречит существующему законодательству поскольку у нас понятие инвестирование всё-таки существует в правовом поле даже закон об инвестиционной деятельности есть. Инвестиции существуют в рамках, допустим капитального строительства. Почему бы не распространить аналогию закона на другую деятельность. Это не противоречит законодательству не гражданскому кодексу.

Панов А.В.: Благодарю Игорь. Понятно.

Моя позиция. Частично согласен с Дмитрием Гасановым: результат разрешения гражданского иска не может быть предметом договорных отношений с точки зрения вознаграждения. Но коллеги мы практикуем в сфере юриспруденции. Я думаю, что мы с вами были в договорных отношениях с истцами, с ответчиками, где заключался договор устный о том, что вы мне ничего не платите, но, если мы выиграем либо отбиваем иск значит столько-то процентов от такой-то суммы вы мне отдаете. Реалии жизненные такие. Единственное что существует риск при достижении правового результата всё-таки не получить оговоренное вознаграждение ввиду того, что оно противоречит действующему законодательству.

Но здесь можно говорить о судебном инвестировании. А у меня сразу возникла мысль: а может быть заключен договор займа: я финансирую Марию Комиссарову и прошу мне вернуть деньги с процентами на такое-то число, причём эти деньги с процентами будут по договору достаточно значимыми. Существуют различные возможности. Мы сейчас не обсуждаем нюансы, Дмитрий, не будем уходить в сторону. То есть существуют различные нюансы, и то, что Александр сказал он в этой теме разбирался, значит есть какие-то лазейки.

А теперь переходим к рискам, которые существуют при использовании данного способа судебного инвестирования. Коллеги — это наш второй вопрос.

Риски (кого?) инвестора, представителя, истца?

Начнем обсуждение с Игоря Степанова. Итак Игорь, Ваша оценка: какие риски вот этих трёх участников гражданско-правовых отношений?

Степанов И.: Ну риски тут очевидны. Для истца - это проигранное дело, то есть потеря всех денег, которые он вложил в судебный процесс. Поэтому на этом этапе он должен внимательно оценивать имеющиеся риски, то есть насколько дело выгорит или не выгорит. Если у него риски большие, то он скорее всего не возьмется за инвестирование этого дела.

Панов А.В.: Вы про истца говорите?

Степанов И.: Нет, про инвестора. Прошу прощения, да это касается инвестора. То есть его риски.

Риски истца. Ну, они в данной ситуации минимальны, определяются тем, что если риски по делу большие, то просто он не найдет инвестора, который вложится в это дело. Потому что если риск проигрыша велик, то инвестор не возьмется за это дело. И, кроме того, его риски чисто финансовые. В случае выигрыша он должен будет поделиться определенной долей с инвестором.

Риски представителя. Об этом уже сказали. Основной риск - это вопросы по гонорару успеха, как уже говорили коллеги, что будет отказано ответчиком, в частности если он будет покрывать судебные издержки представителя. То есть представитель может отказаться от выплаты гонорара предъявив встречное требование или претензию. Это вопрос сложный. Изучив практику Конституционного суда 2007 года можно говорить о том, что есть некие отступления. Почему? Потому что было постановление Высшего арбитражного суда, которое касалось того, что, если это работа, то есть оплачивать не договор успеха, а именно качественно выполненную работу представителем в суде. То есть если работа выполнена на должном уровне человек знает хорошо законодательство судебный практику, доктрины, то сумма, которая ему оплачена - это не гонорар успеха, а оплата его работы непосредственно как юриста, как представителя по делу. Этот момент уже используется в практике судей.

Я вижу этот риск в спорах по гонорару успеха для представителя.

Панов А.В.: Продолжает Дмитрий. Вам слово.

Гаганов Д.: Благодарю Вас. С другой стороны, хотел бы зайти. Основной риск, который я вижу — это уголовно-правовой, то есть совокупность сделок, которая выносится как схемы по движению денежных средств.

Последнее время и относительно адвокатских объединений тоже появился интерес у государства. Так что основные риски я здесь вижу. И по 22 главе государство будет смотреть на эти сделки именно под вообще данным углом зрения. В связи с этим встает вопрос об информации, об инвесторе. Является ли обязательным представление в суде? Может ли судья вообще потребовать: а покажите вообще кто инвестор и привлечь его вообще по-своему судейского усмотрения в качестве третьего лица. Вот то, о чём я тоже хотел бы сказать. Ну ещё относительно рисков: подчеркнуть, что, если мы говорим о медико-правовых спорах у нас возмещение морального вреда - какой-либо четкой вообще градации по возмещению морального вреда, аналогичного странам англосаксонского права, где там у них induri работает, у нас нету. А инвестор, инвестор оценивает риски. Риски должны на чем-то базироваться. Вот, что я хотел бы сказать.

Панов А.В.: Александр, Вам слово.

Коршунов А.: Собственно добавить практически нечего. Единственное, что я бы сказал, что самым заинтересованным лицом в этой схеме является как раз-таки представитель, потому что достаточно сложно выкрутить, скажем так, пациента на то, чтобы он адекватно оплату произвел. А когда мы работаем с инвестором, буквально там составляется смета, где учитываются выходы в суд, командировочные, транспортные расходы. Инвестор спокойно это оплачивает непосредственно представителю. То есть все расходы при их обоснованности без проблем представителю оплачиваются инвестором. Он здесь самая заинтересованное лицо. Инвестор, напротив, является самым высоко рисковым лицом, потому что в принципе исход дела в нашей судебной системе даже при наличии сформировавшейся практики предсказать практически невозможно. То есть ну 50 на 50, или выиграю или проиграю. Только так. Шутка старая. Но соответственно высокий риск, соответственно высокому риску - высокая стоимость, скажем тогда, услуг инвестора. То есть действительно как Алексей Валентинович там нарисовал диаграмму большая часть может уйти в карман инвестору, а не самому истцу. Ну и в общем-то для истца - 50 на 50. Плюсом то, что он не платит деньги сразу. Минусом то, что он платит потом, но много. И опять же плюс- это то, что в случае отказа в иске он не теряет ничего. То есть в принципе схема устраивает всех. Я бы так сказал. При всех рисках, которые компенсируются.

Панов А.В.: Благодарю Александр. Да, схема интересная, но существует и возможность потерь при реализации данной схемы. Коллеги, вы очень грамотно по полочкам разложили в чём заключаются возможные потери истца, представителя и инвестора. Не буду повторяться - риски есть. Но на то оно и инвестирование, потому что как я уже говорил расходы на судебную медицинскую экспертизу могут достигать значимых сумм, a у потребителя, истца у пострадавшего таких денег нет. И у них появляется шанс, во-первых, говорить о справедливости: вот оно решение суда в мою пользу из-за нарушенных прав. Во-вторых, получить какую-то толику денежных средств при использовании судебного инвестирования.

Итак риски мы с вами обозначали, а теперь и третий вопрос.

Вот это судебный прецедент, первый из той информации, которую прочитал по России. Вытекающий из договора при оказании платных медицинских услуг.

Давайте с вами спрогнозируем: а каким образом судебное инвестирование может повлиять на динамику, то есть на количество судебных споров с исполнителями медицинских услуг. Станет ли таких судебных споров больше, меньше? Динамика не изменится? Обсуждение мы начнём с Александра Коршунова. Пусть нам адвокат сделает прогноз: будет ли у него больше работы с использованием такова механика или ничего не поменяется.

Коршунов А.: Вот у меня точно работы будет больше, потому что масса пациентов готовы хоть сейчас заходить в процесс, но не имеет достаточных денежных средств для оплаты. Если находится инвестор, ну по крайней мере на своём опыте я скажу, что это увеличение будет в разы. Я думаю, что и в целом по стране такая же будет картина. Если механизм, конечно же будет, работать.

Панов А.В.: Прогноз для медицинских организаций неблагоприятный. Какой прогноз даст Игорь Степанов?

Степанов И.: Я согласен с Александром. Потому что сейчас количество так называемых «врачебных дел» и количество жалоб на оказание медицинской помощи достаточно многочисленны. У нас много проверяющих органов, которые выявляют различные нарушения в сфере оказания медицинской помощи. Следовательно, тенденция по увеличению самих дел существует в Российской Федерации. А поскольку часто пациенты не имеют достаточно средств, правильно как Александр сказал, то этот механизм позволит любому гражданину обращаться к инвестору. To есть привлекать инвестора для оплаты судебного процесса. Я думаю, конечно, для медицинского сообщества, медицинских организации - это не очень благоприятная тенденция. Почему? Потому что количество судебных дел и с увеличением инвесторов может возрасти. Если кто-то займётся этой проблемой уже более серьезно и будет уже всё признано, то я думаю, что количество дел может возрасти в разы.

Панов А.В.: И так второй прогноз для медицинских организаций неблагоприятный.

А что скажет Дмитрий Гаганов?

Гаганов Д.: Я считаю, что никак не повлияет. Разработка компании, которая вообще участвовала в этой статье в Википедии не имеет правового статуса. Просто программа по подсчету вероятности наступления того или иного исхода.

Что я вижу? Я вижу увеличение доли деятельности судебных представителей от страховых медицинских организаций. То есть судебная практика будет на 326-ФЗ выходить, более формализованным становится. С другой стороны, как мне кажешься подспудно в какой-то мере может быть реализована в ассоциациях по защите прав потребителей. Во-первых, там есть право на образование фондов. Нужно смотреть, конечно, уставы. А второе. У нас в законе реализовано вообще право этой ассоциации по защите потребителя на получение денежных сумм. Это один из механизмов, который, как мне кажется, будет реализован единомышленниками Александра в том числе. Сильная схема.

А вторая схема, хотел бы подчеркнуть, что в англосаксонской системе права есть понятие юридической экспертизы, то что говорили о качестве и содержании работы представителя, может быть предметом экспертизы там у них. Вот как раз по поводу, что называется инвестиционных рисков. У нас пока этого нету, поэтому в чистом виде это так сказать очередной симулятор правовой. Что касается совокупности дел, которые реализует Александр, я думаю, что это тяжелейшая работа — это согласование одних правовых институтов с другим.

Панов А.В.: Дмитрий, а теперь кратенько: как это отразится на исках, на динамике судебных споров с медицинскими организациями?

Гаганов Д.: Это чисто рекламная акция, как я сказал. Подозреваю что связана со страховыми, перестраховочными компаниями, которые занимаются жизнью здоровьем спортсмен. Не более того.

Панов А.В.: Я просил кратенько. Вы полагаете, что никак не отразится.

Гаганов Д.: Вообще никак.

Панов А.В.: Мои мысли по этому поводу. Всё-таки недовольных пациентов много. Но размеры компенсации морального вреда на основе той правоприменительной практики, которая существуют у нас в России, на мой взгляд, пока еще не особо является мотивирующими для судебного инвестирования. Если бы размера компенсации были за миллион, два, три, пятнадцать, я думаю бы очереди к судебным инвесторам бы выстроились. Пока что до таких сумма мы не дотягиваем. Но всё течёт, всё изменяется. Не исключено, что первый пробный шар, а скорее всего эта информация о результатах будет распиарена, повлияет на динамику судебных процессов, к которым мы еще с вами вернемся. Пока что можно сказать медицинским организациям: не беспокойтесь особо с этим механизмом, но нужно готовиться, в том числе к увеличению судебных споров. На этом обсуждение темы судебного инвестирования заканчиваю. Надеюсь, что всё будет хорошо. До свидания коллеги!