Видеоконференция Право-мед.ру № 262 (19) от 30 мая 2024 года, на которой обсуждался судебный прецедент взыскания компенсации морального вреда в размере 630 000 рублей.

Рассмотренный вопрос

• Заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, а также требования разумности и справедливости для определения размера компенсации с позиции постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2022 N 33 "О практике применения судами норм о компенсации морального вреда"

Участники:

• Панов Алексей Валентинович, главный редактор информационного портала Право-мед.ру, г. Омск , член АЮР
• Гаганов Дмитрий Борисович, юрисконсульт Ассоциации организаторов здравоохранения в онкологии г. Санкт-Петербург
• Степанов Игорь Олегович, врач - невролог, клинический фармаколог, юрист, председатель Ярославской областной общественной организации инвалидов-больных рассеянным склерозом "Гефест", г. Ярославль, член АЮР
• Чернышук Николай Владимирович, директор организации «Право на здоровье», г. Краснодар
• Кашка Дмитрий Анатольевич, анестезиолог - реаниматолог , г. Ессентуки, член АЮР

Текстовая версия

А. Панов: Сегодня 19-я видеоконференция текущего года и 262-я с начала работы формата. Не совсем типичный вопрос компенсации морального вреда. На этот раз в пользу врача за незаконное уголовное преследование.

Информационный повод – публикация в Челябинск - онлайн за 15 мая о том как нарколог из этого города отсудил компенсацию за незаконное уголовное дело после смерти пациента.

Все началось в апреле 2015 года. В клинику обратила женщина по поводу запоя сына. Врач-нарколог прибыл ничего опасного не увидел, оказал помощь и уехал.

Пациент скончался спустя сутки от острого алкогольного опьянения. Мама умершего определенное время думала и обратилась в Следственный комитет о возбуждении уголовного дела.

Врачу вменили оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности (часть 1 статьи 238), а главврачу клиники еще и с квалифицирующими признаками: группой лиц по предварительному сговору и повлекшей по неосторожности смерть человека.

Были назначены кучи экспертиз и уголовное дело прекратили в июле 2021 года.

Вопросы правоприменительной практики, судебной практики по статье 238 УК РФ мы обсуждали с Дмитрием еще в июле 2019 года и там у нас был вопрос: кто же является субъектом выполнения работы или оказания услуги не отвечающим требованиям безопасности - главный врач руководитель или медицинский работник?

Вот мы с вами и увидели - кто является субъектом выполнения работы оказания услуги!

Врачи решили бороться за свою репутацию и обратились с иском к Минфину и Следственному комитету о компенсация морального вреда за незаконное уголовное преследование.

Согласно выводам судебно-медицинской экспертизы, смерть пациента произошла из-за острого отравления этиловым спиртом, а не из-за нарушений тактики лечения пациента.

Отсутствие причинно-следственной связи подтвердили около десятка экспертиз.

Страдания врача суд оценил в 630 тысяч рублей. Решение было вынесено в мае прошлого года. И только в текущем году главный врач Андрей Власов получил данную компенсацию.

Коллеги, мы с вами знаем, что имеется Постановление пленума Верховного Суда. Мы его содержание обсуждали.

И в том числе есть пункт 38, который устанавливает обстоятельства, необходимые для взыскания компенсации морального вреда, если имеют место пострадавшие от незаконного уголовного преследования.

23 мая в университете имени О.Е. Кутафина проходила конференция по медицинскому уголовному праву.

Представлены данные насколько выросло количество возбуждений по результатам проверок уголовных дел в отношении врачей.

Сейчас тот вопрос, который я вынес на обсуждение коллег.

Достаточно длительное вступление от меня. Первым словом предоставляю Дмитрию Гаганову. Итак, Дмитрий, согласитесь, в общем-то нетривиальный судебный акт по компенсации морального вреда. Существует ли алгоритм установления справедливой компенсации морального вреда не только в пользу пациентов и их родственников, но и врачей, пострадавших от незаконного уголовного преследования? Слушаем вас.

Д. Гаганов: Благодарю вас за предоставленную возможность. Алгоритм действительно существует. Правда, он очень жесткий. Опора у нас на статьи 1070 и 1100 Гражданского кодекса, глава 59. Пункт 38, о котором вы говорили, постановление Пленума. Он говорит о четырех ситуациях. Это у нас выяснение фактических обстоятельств дела. Поскольку вопрос был задан, конечно, по структуре: незаконное осуждение, незаконное привлечение, незаконное применение, незаконное привлечение, незаконное применение меры пресечения, незаконное применение иных мер государственного принуждения. В пункте 38 очень хорошо все перечислено.

Обращает на себя внимание, конечно, это статья 1070 в совокупность с статьей 1100 - независимо от вины должностных лиц. То есть никакой вины должностных лиц не надо доказывать потерпевшему, то есть истцу, который подал иск о компенсации морального вреда.

Должностные лица имеются в виду органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, суда.

Относительно исследования личности самого потерпевшего. Чрезвычайно жесткий алгоритм, но во-первых выясняет, что ранее ни к уголовной, ни к административной ответственности не привлекался. Поднимает вообще все, что есть на человека.

Государство у нас просто так с деньгами не расстается.

Во-вторых, в нашем случае изучают сам документ, является ли он реабилитирующим основанием? То есть взыскать компенсацию морального вреда в соответствии с положением УПК можно по реабилитирующим основаниям.

У нас здесь постановление следователя по особо важным делам 1-го отдела по расследованию особо важных дел Следственного комитета. Уголовное преследование прекращено. Мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении отменена. Руководитель этого отдела обратился в Центральный районный суд об отмене постановления о прекращении уголовного дела.

Обратите внимание на процессуальные тонкости. Исковое заявление тоже в Центральный районный суд.

Обращение истца с требованием о возмещении морального вреда вызвано предшествующем незаконным уголовным преследованием. То есть выяснение признаков незаконности уголовного преследования.

Ну и далее ссылка у нас. Это глава 18 УПК РФ, пленум о применении этой главы. Исходя из данных норм, про которые я сказал, обязательно должны присутствовать реабилитирующие основания.

Что еще? На две ветки раскладывается вообще это судопроизводство. Во-первых, есть презюмирование моральных страданий ввиду применения мер процессуального принуждения. Ну, их перечисляют. То есть в иске довольно подробно должно быть расписано: содержание под стражей, длительность периода времени нахождения под подпиской о невыезе, то есть определение длительности, под домашним арестом, ну и лишение возможности свободно передвигаться, свободно выезжать на отдых, ходить на работу для того, чтобы поддержать своих несовершеннолетних детей.

Вот это те самые фактические обстоятельства, которые исследуются в суде для определения суммы компенсации морального вреда.

Что еще? Само нематериальное благо, которое в данном случае умаляется, это достоинство. То есть не честь и достоинство. Это у нас другое, а именно достоинство. Тоже интересная конструкция.

Нравственные переживания, перенесенные в результате неправомерных действий сотрудников следственных органов, вызывают умаление нематериального блага такого как достоинство.

По поводу презюмирования самого претерпевания физических и нравственных страданий, конструкция следующая. Испытание переживаний, претерпевание бремени наступления уголовной ответственности, при этом осознавая свою невиновность. Понятно, что если было соглашение по УПК РФ то в данном случае такие бы конструкции не были бы применены.

Исследуется, как негативное преследование сказалось на аспектах его жизни.

Ну и само презюмирование нравственных страданий предполагает еще и вторую ветку. Это установление причинно-следственной связи. Причем причинно-следственную связь здесь устанавливает суд между расследованием в отношении пострадавшего уголовного дела и имевшими место нравственными страданиями.

Истец еще дополнительные исковые требования предъявлял. Обратите внимание, что ответчик Российская Федерация в данном случае, ответчик Следственный комитет Российской Федерации, тоже был заявлен, но было отказано в исковых требованиях к Следственному комитету. У нас тут ответчик, что интересно, государственный, Российская Федерация. Особенности возложения бремени гражданской-правовой ответственности перечислены в статье 1071 Гражданского кодекса.

Какие особенности есть?

Индивидуальные особенности, возраст, характер предъявленного обвинения и обстоятельства освобождения от уголовной ответственности, что особенно тщательно были исследованы судом, ну и длительность периода, которая потребовалась заявителю исковых требований (истцу) для доказывания своей невиновности. Обратите внимание, что сумма действительно немаленькая.

Очень большое значение сыграли результаты судебно-медицинских экспертиз, которые привели к аналогичному выводу, то есть аналогичные судебно-медицинские экспертизы. При компенсации они все были исследованиями.

Ну и требования разумности и справедливости привели к сумме 630 тысяч рублей. Совершенно нетривиальное дело. Обычно суммы крайне небольшие. Государство, как я сказал выше, не любит расставаться со своими деньгами. Я закончил. Передаю слово следующему докладчику.

А. Панов: Дмитрий, благодарю за такой скрупулезный анализ всех составляющих обстоятельств для установления размера компенсации морального вреда.

Дмитрий Кашка, что вы можете добавить?

Д. Кашка: Во-первых, благодарю за предоставленную возможность высказать свое мнение. Не совсем могу согласиться с Дмитрием Борисовичем. С одной стороны да сумма не очень большая, не очень маленькая - 630 тысяч рублей если говорить о сравнении с суммами которые там 10 - 15 тысяч рублей то да.

С другой стороны у меня есть примеры, когда суммы взыскания морального вреда всего лишь основаны на том, что кто-то вскользь бросил информацию о диагнозе пациента прилюдно, и суммы морального вреда составляли 2 миллиона рублей. Это было в Ставропольском крае. Поэтому, говоря о суммах, это весьма спорный такой момент.

И как раз я и хотел поговорить о том, что критерии размера компенсации морального вреда, несмотря на постановление Пленума Верховного Суда № 33 не регламентированы четко. В Пленуме прописано что следует стоит понимать под моральным вредом.

Нравственные и физические страдания, причиненные действием или бездействием посягающие на принадлежащие гражданину от рождения нематериальные блага или нарушающие личные неимущественные права: жизнь, здоровье, достоинство личности, свободу, личную неприкосновенность, неприкосновенность частной жизни, личную, семейную тайну, честь доброе имя и так далее.

И вот здесь, говоря с позиции врача, мне кажется, что наверное больше были не физические и моральные страдания, важными для данных врачей прошу прощения, а их репутационная составляющая, имидж. То, что добивалось годами. Они говорили о своем честном имени, о своем статусе врача, о том как они оказывают эту помощь и они оказались обвиняемы.

Причем зачастую они сами говорили о оказании психиатрической помощи, наркологической и так далее. То есть смежная тематика. И здесь они же сами попали на скамью подсудимых.

Поэтому мне хочется сказать, что степень вины нарушения, которая напрямую зависит от формы вины: неосторожности, умысла, она определена пленами.

Однако не установлен единый размер компенсации, не учитывается индивидуальная ситуация пострадавшего, особые обстоятельства, требующих такого повышенного внимания суда.

Такой подход явно не обеспечивает объективного рассмотрения дела.

Опять же, закон не закрепляет единых методов оценки физических и нравственных страданий, так как невозможно высчитать эквивалент размера компенсации, глубине перенесенных страданий. Никаких либо пределов денежной компенсации морального вреда, не разъясняющих методик определения самого размера присуждаемой суммы, не содержится.

Кроме того, не существует возможности объективно оценить моральный вред основываясь, например, на рыночных показателях на которые в свою очередь ориентируется при доказывании убытков.

В этом и проявляется ключевое различие. И определение размера морального вреда на мой взгляд один из проблемных вопросов гражданской правовой института в российском законодательстве нет четко сформулированных критериев и способов компенсации морального вреда.

Моральный вред, причиненный гражданину в результате незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного привлечения к административной ответственности в виде ареста или исправительных в работ, в силу пункта 1 ст. 1070 и абзаца 3 ст. 1100 Гражданского кодекса, подлежит компенсации независимо от вины должностных лиц, органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, суда.

Кроме того, независимо от вины указанных должностных лиц судом может быть взыскана компенсация морального вреда, причиненного гражданину незаконным применением любых иных мер государственного принуждения, так суд вправе взыскать компенсацию морального вреда, причиненного в результате незаконного задержания в качестве подозреваемого в совершении преступления или незаконного административного задержания и т.д.

Судам рекомендовано учитывать, что нормами статей 1069 и 1070, абзацев 3 и 5 статей 1100 Гражданского кодекса, рассматриваемых в едином единстве со статьей 133 УПК РФ.

А. Панов: Я вас прерву. Меня интересует ваша позиция: вы считаете что Пленум достаточно компетентно обозначил позиции, которые должен определить суд для размера компенсации. Это основной вопрос. Пожалуйста по нему ответьте.

Д. Кашка: Как раз с этого и начал выступление, что Пленум говорит о критериях разумности, но нет четко прописанных определений этих критериев: какая сумма в каком размере должна быть присуждена в каком конкретном случае, как я уже говорил: вскользь брошенная фраза о диагнозе была в 2 миллиона. И здесь человек, который был подвергнут реальному судебному осуждению, он находился в заключении, пусть и не очень долго, но тем не менее 630 тысяч.

На мой взгляд, это крайне неадекватная оценка степени его и физических, и моральных страданий, и в основном тому вред, который причинен его профессиональному имиджу, статусу. Как он будет дальше работать? Кто пойдет к врачу, который был осужден!

Мало кто пойдет. Просто я хотел более четко рассказать о том, что нуждается очень сильно доработка именно критериев, то есть может быть по аналогии, я не знаю, со степенью тяжести вреда здоровью может быть как-то пересмотреть или еще что.

То есть тут есть необходимость проработки четких критериев и сумм, чтобы было единообразие применения судами назначения сумм морального вреда. Это вот основная мысль.

А. Панов: Продолжу вашу мысль. Будем считать, что вы свою позицию объяснили. вашу мысль, будем считать, что вы свою позицию объяснили.

Прежде всего, в СМИ сообщений о взыскании компенсации морального вреда в пользу пациентов много. В отношении врачей за незаконное уголовное преследование - микроскопически. И судебной практики у судей фактически нет. Поэтому откуда им брать размеры компенсации? Ниоткуда!

Но есть вторая составляющая. Третьи чтения кутафинские «Медицинское уголовное право». Количество возбужденных уголовных дел увеличилось 2300, не помню, 2305.

Данные за прошлый год - в суд переданы 95 уголовных дел. Из этого следует, что большое количество уголовных дел было прекращено по реабилитирующим основаниям за отсутствием состава преступления.

Но мы же, коллеги, с вами не слышали, чтобы из этих двух, трех тысяч человек, ну даже тысяча человек обращались с исками государству за незаконное уголовное преследование.

Да, понятно, когда в суде вынесен оправдательный приговор, это одна компенсация морального вреда, она должна быть выше. А когда предъявлено обвинение, а потом уголовное дело прекращено, размер компенсации меньше. Но существует фактически стопроцентная вероятность удовлетворения взыскания размера компенсации морального вреда от государства.

2000 человек в год, да если такой поток пойдет в суды, вот тогда, наверное, у государства возникнут какие-то поползновения, к чему приводит вот такая практика, связанная с якобы незаконным воздействием врачей на здоровье пациента.

Поэтому все в наших руках. Прежде всего врачей, которым предъявлено обвинительное заключение, но которое в конечном итоге было потом прекращено.

Коллеги, спасибо за профессиональное общение. Послушаем еще Игоря Степанова и Николая Чернышука. Наверняка от них узнаем что-то дополнительное, что в наших выступлениях не прозвучало. Всего доброго, до свидания!

И. Степанов: Добрый день, уважаемые коллеги. На данном примере мы видим уже сформировавшуюся тенденцию по отношению к врачам со стороны Следственного комитета. Прежде всего, это абсолютизированная, обвинительная направленность следствия.

Следственные действия инициируются жалобой главе Следственного комитета.

Следующая особенность – это игнорирование данных экспертиз, противоречащих позиции обвинения. Избыточное давление на обвиняемую, заключение под стражу, домашний арест, подписка о невыезде.

В данном случае справедливость восторжествовала, но какой ценой? Следует отметить, что любые сомнения в виновности могли бы лишаться в пользу обвиняемого, тем более что степень общественной опасности главного врача в данном случае минимальная, и меры процессуального принуждения можно считать избыточными.

Естественно, главный врач имел право на возмещение морального вреда после оправдательного приговора. Достаточно ли суммы в 630 тысяч рублей за понесенные страдания? Кроме того, были и материальные потери вследствие потери престижа клиники, что отразилось на доходах всего коллектива. Ведь это потеря репутации и врача, и клиники. Причем само расследование длилось достаточно длительное время. Врач находился в состоянии длительного стресса что безусловно повлияло и могло повлиять на состояние его здоровья в будущем. Спасибо!

Н.Чернышук: Врачу присудили компенсацию морального вреда в 630 тысяч рублей за незаконное уголовное преследование по медицинской ошибке. Это компенсация за допросы, очные ставки, обыски и два дня в СИЗО и несколько месяцев под домашним арестом. Все еще свежий Пленум Верховного суда №33 не ответил на основной вопрос, сколько стоит человеческая жизнь и сколько стоят страдания матери, потерявшей своего ребенка.

Судьям предложено самостоятельно определять размер компенсации морального вреда и чаще всего судьи выносят решение на основании внутреннего убеждения и судебной практики.

В нашей работе мы берем за основу средние суммы компенсации морального вреда. Например, если был причинен тяжкий вред здоровью то это в пределах от 500 тысяч до миллиона рублей. Если нарушение привели к смерти, то взыскивают от миллиона до трех.

Существуют различные способы расчета сумм компенсации морального вреда. Например, ученые предложили индекс Эрделевского, существует методика Горшинкого, Холопова, Марченко и другие. Также есть различные психологические тесты и алгоритмы расчета морального вреда. Только вот на практике в суде они не работают. В суде работает только судебная практика.

А как же работает эта судебная практика? Ну вот, например, в далеком 2013 году Верховный суд в 21-м Пленуме указал, что при определении размера денежной компенсации морального вреда суды могут принимать во внимание размер справедливой компенсации в части взыскания морального вреда, присуждаемой ЕСПЧ за аналогичное нарушение.

Подобная позиция Верховного суда была продиктована необходимостью сокращения расходов. Россия тогда активно интегрировалась в европейскую систему и граждане использовали свое право на обращение в Европейский суд и назначали крупную компенсацию в том числе и за медицинские ошибки.

ЕСПЧ среднем взыскивал 65 тысяч евро и эту сумму должна была бы оплачивать Российская Федерации. И чтобы сократить расходы государства Верховный Суд и рекомендовал сразу назначать подобную компенсацию. Только вот решений таких мы не встречали, не видели.

65 тысяч евро это очень большая сумма и таких решений в нашей национальной практике единицы. И врач, который получил 630 тысяч компенсации, может быть абсолютно уверен, что это обычная судебная практика в России. Даже с учетом того, что большую часть этих денег он потратил на адвоката, понес прочие расходы. Но, однако, как говорили в древнем Риме, «Dura lex sed lex» – закон для всех един. А мы продолжаем работать.