Видеоконференция Право-мед.ру № 283 (04) от 11 февраля 2025 года на которой давалась оценка обращения инициативной группы к Президенту РФ инициировать запрос в Конституционный Суд Российской Федерации на проверку соответствия п. 3 Федерального закона от 28.12.2024 № 514-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» Конституции Российской Федерации.

Рассмотренный вопрос

Процедурные вопросы законотворчества – основание для обращения в Конституционный Суд ?

Участники

• Панов Алексей Валентинович, главный редактор информационного портала Право-мед.ру, г. Омск, член АЮР
• Гаганов Дмитрий Борисович, юрисконсульт Ассоциации организаторов здравоохранения в онкологии г. Санкт-Петербург
• Галюкова Мария Игоревна, медицинский юрист, г. Челябинск
• Печерей Иван Олегович, партнер экспертно-юридической группы "Medica Proof"
• Фефилова Валерия Вячеславовна, медицинский юрист, г. Архангельск, член АЮР.

Текстовая версия

А. Панов:

Итак, 4-я видеоконференция текущего года и 284-я с 2016 года. Тема интересная: инициатива об отмене нераспространения статьи 238 Уголовного кодекса РФ на случай оказания медицинской помощи медицинскими работниками.

У этой темы есть своя предыстория. Мы с вами знаем, что в конце 2024 года были внесены изменения в Федеральный кодекс, и появилось примечание к статье 238.

Данную тему мы обсуждали активно, в том числе с участием Дмитрия Гаганова. Иван Печерейотсутствовал.

Какая информационная составляющая стала поводом нашего профессионального общения?

В интернете, в ВКонтакте, появилось открытое письмо Владимиру Путину, подписанное 122 людьми, потерпевшими по уголовным делам по статье 238.

Они считают, что имело место нарушение регламентного законодательства при внесении изменений в 238 статью.

Вкратце: не было прохождения первого чтения, депутаты присоединили эту поправку к другому законопроекту во втором чтении. Не было пояснительной записки, отзывов правительства Российской Федерации и Верховного Суда.

Более того, не был даже представлен перечень законов, подлежащих проверке Конституционным судом, чтобы он оценил конституционность тех законодательных действий, которые были предприняты.

Поэтому инициативная группа обращается к нашему Президенту инициировать запрос в Конституционный Суд, чтобы он проверил конституционность тех законодательных действий, которые были выполнены ГД.

Ни разу мы не поднимали такой вопрос.

Могут ли быть процедурные вопросы законотворчества основанием для обращения в Конституционный Суд? Конечно же, применительно к тем изменениям, которые были внесены в 238 статью УК РФ.

Открою тайну: тему предложил Иван Печерей, поэтому ему было предоставлено право первым высказаться по этому вопросу. Итак, Иван, пожалуйста.

И. Печерей:

На самом деле, как мне кажется, и я думаю, коллеги меня поддержат, Конституционный Суд обладает определенными полномочиями при рассмотрении соответствующего рода запросов, которые направлены в первую очередь на соответствие каких-либо положений нормативно-правовых актов Конституции. Это основная задача Конституционного Суда.

На мой взгляд, запрос, направленный на инициацию рассмотрения именно регламентного нарушения, которое, по мнению авторов этого письма, было допущено, все-таки не относится к полномочиям Конституционного Суда. Я полагаю, что это так.

Кроме того, уважаемые потерпевшие ссылаются на то, что данное нарушение регламента нарушает фундаментальные конституционные права граждан.

И у меня, когда я это читал, возник резонный вопрос: а какие именно конституционные права граждан были нарушены в результате нарушения регламента?

Честно говоря, я этого понять не мог. Даже если мы отойдем от регламента и поговорим о внесении самой поправки, то я все равно не вижу, какие конституционные права нарушены.

Право на судебную защиту сохранено, право на обращение тоже сохранено, право на компенсацию за вред здоровью также не нарушается. Поэтому я не могу назвать ни одного конституционного права, которое было нарушено принятием закона.

Кроме того, если говорить о регламентной процедуре, я тоже не считаю себя особым специалистом в области той части права, которая регламентирует процесс принятия и внесения поправок Государственной Думой.

Тем не менее, исходя из анализа закона, который я провел, я понимаю, что появление поправки после первого чтения вполне допустимо.

Все процедуры, которые авторы этого письма считают обязательными для поправки, принятой во втором чтении, на мой взгляд, не являются обязательными, поскольку поправка была внесена именно во втором чтении и появилась она после первого.

Я полагаю, что вопрос о нарушении регламента принятия поправки достаточно спорный и не совсем очевидный.

Повторю: на мой взгляд, Конституционный Суд не должен рассматривать этот вопрос, поскольку это не является его полномочием. Конституционность законов – это проверка конституционности положений нормативно-правовых актов, это те стандарты, по которым он работает.

Я полагаю, что запрос в Конституционный суд обязательно будет, но в несколько иной форме. Он будет составлен иначе и изложен по-другому, например, с акцентом на проверку конституционности самой поправки, а не процедуры ее принятия.

А. Панов: Спасибо, Иван, за заданное направление. Послушаем Дмитрия Гаганова.

Д. Гаганов:

Благодарю вас. Вопрос действительно очень интересный и непростой. Он не касается нормативно-правового регулирования, а затрагивает процедурное регулирование, которое не является нормативно-правовым.

Это регламент Государственной Думы. Принят он был в 1998 году и имеет особый статус: это называется постановлением Государственной Думы.

Присоединяюсь к мнению Ивана, я тоже не являюсь знатоком парламентского права.

Тем не менее, что касается полномочий Конституционного Суда, у нас есть определенная практика рассмотрения таких вопросов со стороны нашего органа «Конституционного надзора».

Во-первых, в 2013 году было постановление 4П о проверке конституционности Федерального закона «О внесении изменений в Кодекс об административных правонарушениях».

Там как раз указано, что нарушение субъектом законодательного процесса процедурных правил, имеющих существенное значение и влияющих на принятие Федерального закона, может привести к его противоречию Конституции Российской Федерации.

При наличии данных о такого рода нарушениях может ставиться вопрос о признании Конституционным Судом данного закона неконституционным.

Обязанностью субъектов законодательного процесса является обязанность соблюдения тех процедурных правил, которые непосредственно вытекают из тех предписаний Конституции и Федеральных законов.

Второе – это Определение от 2016 года 2152-О по запросу группы о проверке конституционности Федерального закона «О внесении изменений в части 1-2 Налогового кодекса».

Вопрос о том, какие нарушения имели место при принятии Федерального закона, адекватно ли его содержание волеизъявлению депутатов – это вопрос, который требует обсуждения.

Я обратил внимание, что Комитет ГД, который занялся этим вопросом, не был, например, Комитетом по здравоохранению, а Комитетом по государственному строительству. Это раз.

Второе – был рекомендуемый список изменений, но правовых заключений было всего три, и они были в Совете Федерации. Там тоже аналоги правовых Комитетов ГД. Они исследовали.

В одном из этих заключений я увидел объяснение, связавшее применение статьи 238 по отношению медицинских работников, оказывающих медицинскую помощь, с законом о защите прав потребителей. Там сказано, что данный закон направлен именно на это: выведение правоотношений, связанных с оказанием медицинской помощи, из сферы закона о защите прав потребителей.

Соответственно, в этом письме я не вижу соответствующих доводов.

Возможно, авторы письма не изучали парламентское право, как можно это назвать, и позиции Конституционного Суда, который подробно высказался о том, какие процедурные нарушения являются значительными.

Но Конституционный Суд не связан обязанностью интерпретировать любое нарушение процедуры принятия как свидетельство его неконституционности. Иначе это означало бы фактическую проверку соответствия федерального закона порядку принятия не Конституции, а иным нормативным правовым актам.

Хочу подчеркнуть, что это примечание, а не изменение состава по 238 УК РФ.

Это для правоприменителей и для следователей.

Мы видим, что уже есть приговор, в котором говорится, что раз есть этот закон, то идет переквалификация по статье 109 Уголовного кодекса Российской Федерации, поскольку общественная опасность присутствует. Вот о чем говорил суд, переквалификация на иную статью. Повторю, это чрезвычайно сложный вопрос. Это парламентские процедуры, законодательная и представительная власть. Завершаю на этом. Благодарю уважаемых коллег за столь интересные темы.

А. Панов:

Спасибо, Дмитрий. Продолжаю.

На мой взгляд, у любого обращения, да еще с количеством подписантов, всегда есть инициатор. Но не бывает так, чтобы 122 человека сразу собрались и сказали: "Нужно готовить обращение к резиденту".

То есть было какое-то заинтересованное лицо.

У меня возникает закономерный вопрос: почему с этим вопросом нужно обращаться к Президенту, чтобы он инициировал обращение в Конституционный Суд?

Все гораздо проще. Если есть инициативные граждане, которые считают, что имеются несоответствия в законотворческой практике, они могут самостоятельно обратиться в Конституционный Суд. У Владимира Путина обязанностей и сферы ответственности хватает.

Поэтому, по моему оценочному суждению, речь идет о самопиаре человека, который все это инициировал.

Поскольку это было обращение к Президенту , Администрация Президента грамотно отпишется, что оснований для обращения нет.

Я тоже не силен в парламентском законодательстве, но полагаю, что поскольку было решение Государственной Думы, Совета Федерации, Президент подписал, то обсуждать и оспаривать примечания к статье 238 бессмысленно.

На этом я заканчиваю. Спасибо.

М. Галюкова:

Добрый день, уважаемые коллеги. Сегодня у нас достаточно интересный повод для рассмотрения. Сегодня я не одна, моя помощница Лиза вместе со мной, и мы попытаемся разобраться, имеет ли право группа граждан обращаться в Конституционный суд.

Имеет ли право определенная группа граждан обращаться к Президенту для разъяснения закона и устранения неточностей?

Достаточно нашумевший законопроект, декриминализирует действия врачей.

Проект вызвал неоднозначную реакцию в медицинском сообществе, которое поддерживает поправки, у пациентов, возмущенных данной редакцией, и у юристов, которые также недоумевают, к какой группе они ближе и что будут делать в конкретных ситуациях.

Итак, письмо есть, это открытое письмо, и все мы с ним ознакомились. Какие же сомнения оно вызывает у меня?

Во-первых, даже не обсуждая право обратиться с открытым письмом к Президенту, стоит задуматься, входит ли в полномочия президента обращение в Конституционный Суд.

Исходя из контекста данного письма, было бы логичнее обращаться к Уполномоченному по правам человека, поскольку пациенты и их представители представляют обособленную группу, которая пытается защитить свои права, включая право на получение доступной юридической помощи, право на справедливое привлечение врача к уголовной ответственности и право на доступное и справедливое правосудие.

Сам факт скоропостижности принятия данного законопроекта не говорит о том, что он неправильный или страдает какими-то внутренними противоречиями.

Это говорит сам текст поправки. Я уже высказывалась на тему, что он противоречит постулатам уголовного права, и вызывает недоумение у практиков. Тем не менее, основной посыл в этом письме заключается в том, что медики выйдут из-под поля зрения уголовного закона.

Как юрист, я бы начала развивать данную ситуацию несколько по-другому.

Я бы обратилась к судебной практике, к анализу судебной практики и основам уголовного права, попытавшись сочетать теорию уголовного права с тем, что происходит в реальной судебной практике.

То, что мы видим в тексте письма, имеет эмоциональный окрас, а не правовой.

Начинать, мне кажется, нужно с обращения в Следственный комитет Российской Федерации, в Верховный Суд Российской Федерации, чтобы получить правовые разъяснения.

Хорошо, данное письмо направлено Президенту, оно будет проанализировано, но важно понять, что делать дальше.

Когда мы обращаемся в тот либо иной орган, важно тоже предоставить пути решения проблемы, предоставить обоснования той точки зрения, которая на взгляд заявителя является правильной. И, разумеется, он не должна быть голословной. По факту это имеет место быть.

Возвращаясь к авторам письма, я бы хотела акцентировать их внимание на том, что необходимо дать более глубокую правовую интерпретацию данного факта. Не только привлечь к себе внимание, что фактически вы сделали, что и обсуждаем сейчас, но более детально разобраться в нюансах проблемы. Более того, это закон уже принят и мы имеем некий шлейф принятия данного закона и на это тоже необходимо обращать внимание, это тоже нужно анализировать.

Поэтому письмо – попытка привлечь внимание. Будет ли оно передано потом для рассмотрения в Конституционный Суд – время покажет. Мне бы хотелось, чтобы этот шаг последовал, поскольку услышать позицию Конституционного Суда будет бесспорно интересно, но и конечно бы хотелось получить правовое обоснование от компетентных органов в данной ситуации, потому что пока кроме частных мнений каких-то юристов , обсуждения данного вопроса в СМИ, профессиональной позиции по данному обращению еще не прозвучало, как и по декриминализации ст. 238 УК РФ. На сегодняшний день это огромное поле для деятельности юристов. 

В. Фефилова:

Здравствуйте, уважаемые коллеги. Сразу хочу ответить на вопрос, поставленный Алексеем Валентиновичем: могут ли процедурные вопросы законотворчества быть основанием для обращения в Конституционный Суд?

Нет, это не является основанием для такого обращения. Письмо, приведенное для обсуждения, адресовано Президенту с просьбой, чтобы он обратился в Конституционный суд. Однако это не предусмотрено законодательством, поскольку согласно статье 107 Конституции Президент может обратиться с запросом в Конституционный суд до подписания закона.

Закон уже подписан, поэтому реализовать данное право нельзя.

Только граждане могут обращаться в Конституционный Суд, но не на основании нарушений во время принятия закона, а на основании того, что принятый закон нарушает их права. При этом важно указать конкретные дела, в которых вводом поправки были нарушены права граждан.

Тем не менее, основания для негодования существуют, поскольку закон не проходил первого чтения в Госдуме.

Первое чтение – это пояснительная записка, определение ответственного комитета, который дает заключение. Законопроект отправляется в различные органы: Верховный Суд, Конституционный Суд, Правительство, которые также дают свои отзывы. Подготавливается перечень документов, куда будут вноситься изменения, если будет принят данный закон. 

Допустим, если вы убираете 238 статью из действия на медработников, тогда вы предусмотрите сроки проведения судмедэкспертизы по уголовным делам по медицине более короткие. Ограничите их, допустим, сроком в два месяца, потому что экспертиза, она вообще фактически проводится за месяц, все остальное время просто это срок ее ожидания.

Поэтому, соответственно, статьи 109 и 118 Уголовного кодекса, они не могут применяться, так как там срок привлечения к уголовной ответственности всего два года. Из-за чего весь этот сыр-бор и пошел, потому что по 238 статье там все-таки срок 6 лет привлечения к уголовной ответственности.

Получается, данный законопроект никем не обсуждался, нет никаких заключений, и он появляется сразу во втором чтении 13 декабря, в третьем принимает чтение 17 декабря, одобрен Советом Федерации, подписан Президентом 28 декабря.

То есть на всё это ушло 15 дней. Он откуда-то появился, сразу принят, вступил в силу.

Ну, какие у меня тут возникают ассоциации? У меня возникают ассоциации с романом Оруэлла «Скотный двор», где звери, когда у них создали свое государство «Скотный двор», написали семь заповедей, приняли свои законы, написали их на стене амбара. Ну и вот потом в эти заповеди ночью кто-то начал вносить изменения, такие примечания, допустим. Ну, это у меня всё.